Лишь тень
Шрифт:
Вокруг было до омерзения темно, я не мог различить ни единого светящегося окна, все вокруг давно уже были там, на орбите… чего тогда здесь делать мне? Как, вообще, реагировать на столь скорый уход… эта планета стала домом для многих поколений наших предков, так отчего подобная спешка? Стоило передать по сетям известие о выводе «Тьернона» на орбиту, как посёлки вокруг, да и по всей планете, стали пустеть.
Чувствовалось мне в этом что-то… недостойное. Отчего мой давешний собеседник не считал, что все мы поступаем правильно? Отчего так, по-видимому, не считала Мари? Оставалось
«Но я ведь — Пилот! Я иначе не могу!!!»
Как это легко иногда — прятаться за подобными фразами. Как, порой, гораздо сложнее становится отойти от сказанного единожды, попытаться свернуть со старого пути, пусть рискуя оказаться в совершенно незнакомом месте… Путь мой, отчего ты таков, каков ты есть? Ужели действительно всё было в моих руках, а если так, тогда не слабость ли моя была причиной моих бед?
Я даже сейчас не смогу в точности ответить на собственный вопрос. Волею судьбы мне удалось восстановить ход событий, но и только. Правда ещё, видимо, зреет где-то в самых недрах моей памяти, тенью которой я сделался, и правда эта меня пугает, ещё не родившись. Я в чём-то ошибся… в чём?!
[обрыв]
День настал.
В сознании моём трубили горны, били барабаны… воинственные марши нарушали уже привычную душевную пустоту. Но разум мой не принимал это ликование, несмотря ни на что чувствовалась мною в этом какая-то фальшивая нотка… надо же, её не было раньше.
Утро. Семь часов. Я открыл глаза и вслух произнёс:
— Какая чудесная погода.
Мари уже не спала, её руки были сложены на животе, а взгляд устремлён в потолок. Выражение её лица говорило о каких-то раздумьях.
— Да, замечательная погода. Словно и не осень. Природа знает, что это наш последний день на этой планете.
Если бы я так был в этом уверен…
— Мари, предлагаю, раз так, сегодня не оставаться дома. Давай вызовем аэрон, нам есть что вспомнить…
Она повернулась ко мне, улыбнулась своей по обыкновению грустной улыбкой и кивнула.
— Да, ребёнок требует свежего воздуха. А я, как дура, последние дни сижу дома, нужно же пользоваться, пока дают, кто мне в Корабле лугового воздуха предоставит?!
Ох, обман, сплошной обман… даже для меня тогдашнего очевидный. Что я вообще ожидал от Мари, отчего так затянулась эта горькая комедия, замешанная на наших и чужих судьбах? Зачем же ты так…
— Да, действительно. Давай, я тебе помогу подняться.
Мари в последнее время действительно изрядно потяжелела, ей порой было трудно двигаться, я терпеливо помогал ей выйти за калитку, мирился с этим чужаком за забором, тот уже даже не стеснялся, что я могу его увидеть. Ладно, не время сейчас для этого, всё старое, наносное, осталось в прошлом. И ворошить его попросту бессмысленно.
Кофе был готов мгновенно, мы сидели за столом, смотрели друг на друга, разговаривали тихими голосами… Но прошло наше время, звякнул сигнализатор. Это прибыл вызванный мною ещё с вечера аэрон.
— Я тебе помогу одеться, там всё-таки не так уж тепло.
Воздух на улице был свеж и удивительно
И вот наш дом навсегда исчезает… Мне даже не приходит в голову обернуться, в последний раз глянуть… он же там, где-то внизу, и только потом у меня в голове проносится — я так и не попрощался с ним. Да, всё это остаётся тут, на планете. Выброшенное за борт за ненадобностью. Готовое исполнить любой приказ, любую прихоть своих хозяев, которых больше нет. Пустая скорлупа, которую уже навсегда покинул птенец… Это «Тьернон», выходит, птенец? Это средоточие неземной мощи?!
Надо же, до чего только не договоришься.
Несутся под днищем аэрона наши холмы, присыпанные там и сям неубранной из эстетических соображений осенней листвой. Некому, кроме того субъекта и его товарищей, будет отныне наблюдать всю эту красоту. Мы оставляем планету.
Я повернулся к Мари и аэрон послушно замер — посредине между небом и землёй. Именно тогда.
— Я понимаю, Мари, ты не хочешь лететь.
В ответ она напряжённо сжала веки и уж совсем жутким, судорожным движением склонилась чуть не к самой приборной доске аэрона. Побледнела, из её горла вырвался короткий хрип… Мне стало не по себе, я же почувствовал, что она и так вся в напряжении. Но тут же ещё не сформировавшееся ощущение было вытеснено диким ужасом наития: неужели что-то с ребёнком?!! Я не смог тогда предотвратить неизбежное, потому что слишком испугался за Мари, потому что не посмел хоть секунду уделить себе. Сразу вспомнились какие-то смутные разговоры между Медиками, сложный период беременности, возможны обострения. Я с трудом оторвал сжавшиеся пальцы от управления и потянулся к ней.
Всё отступило так же мгновенно, как и началось, но я уже успел всё испортить, чего уж сейчас сожалеть.
Мари вновь посветлела лицом, снова откинулась в кресле, глаза её раскрылись. Как будто ничего и не было. Я так и замер, с нелепо протянутой ладонью. Вроде бы всё в порядке, но что это было?
— Мари, с тобой всё… в порядке?
— С чего это тебе показалось?
— Показалось?
— Да. С чего?
Проклятие… мы совсем перестали друг друга понимать, ведь точно. Тогда я не мог этого оценить, но теперь… Видимо, уже тогда она была практически под… И вот, надо же, именно в тот момент я перестал колебаться.
— Мари, Полёт не завтра, он — сегодня.
Произносилось это с такой расстановкой, что зубы сводило. Проклятие, как дрожит рука… Она даже не поменялась в лице, осознавая сказанное.
— Хорошо, ложь за ложь… твоё право. Я и вправду собиралась в ночь перед Полётом исчезнуть, но поверь, я не могла иначе.
Ни чёрточки не дрогнуло на её лице, ни секунды паузы, ничего.
— Решение своё я даже не пересматривала, я люблю тебя, не его, а именно тебя. Что делать, если нам придётся расстаться? Только попытаться провести последние дни так, как будто всё в порядке. Я просто хотела сделать так, чтобы ты не страдал.