Литераторы Дамкин и Стрекозов
Шрифт:
– Выходя!
– возразил до глубины души обиженный Стрекозов.
– За пивом.
– Не смешно, - поморщился Однодневный.
– Ваши шутки у меня уже во где сидят! В общем так. Или вы пишете то, что нужно нашей газете, или занимаетесь своим творчеством где-либо в другом месте! Я вам даю последний шанс остаться в моей газете. Посылаю вас в такую...
– Задницу, - подсказал Стрекозов.
– Нет! В такую глушь, о которой вы не сможете написать, не съездив туда! На Сахалин!
– Зачем?
– В Южно-Сахалинске состоится открытие памятника Павлику Морозову. В
Стрекозов достал блокнот с грязными потрепанными краями и, взяв с редакторского стола японскую ручку, начал записывать.
– Первое, - говорил Однодневный, - отчет с места открытия памятника. Речи профсоюзных и коммунистических деятелей. Немного об окружающей памятник природе. Второе, о жизни простых тружеников в этом суровом северном краю... нет, крае... нет... в общем, на Сахалине. И написать это надо так, чтобы каждому человеку, прочитавшему вашу статью, захотелось поехать на Сахалин работать, строить в дружном многонациональном коллективе светлое будущее и коммунизм!
– Разве наше светлое будущее и коммунизм не одно и то же?
– уточнил Стрекозов.
– Для данного репортажа это не существенно, - в тон ему отозвался Однодневный.
– Все?
– спросил Дамкин.
– Все, - ответил редактор.
– Отдай, а то сломаешь, - сказал Дамкин и, отняв у Стрекозова ручку, сунул ее в свой карман.
– Так вот, - молвил Однодневный.
– А чтобы вы не продинамили этот репортаж с места событий, билеты на самолет для вас уже куплены. Вот они. Командировочные для вас я тоже получил. Вот они. Я изъял из них двадцать рублей, которые вы мне были должны. Ваш самолет в одиннадцать вечера. Не опаздывайте. Самолет - не главный редактор, ждать не будет. Задание понятно? Вольно. Разойдись.
Друзья вышли из кабинета.
– Досталось?
– язвительно спросила секретарша.
– Да нет, - отмахнулся Дамкин.
– Когда нам доставалось от Однодневного? Это же наш друг детства. Только вчера у меня на дне рождения говорил тост, что я - цвет советской журналистики, что меня надо наградить орденом имени Дружбы Народов, дать премию Ленинского комсомола...
– Ладно врать-то!
– Люся отвернулась от Дамкина.
– Попросил слетать на Сахалин, - сказал Стрекозов.
– Там сейчас проводится выставка парижской моды и японского икебанного искусства.
– Так это для вас билеты на самолет заказывались?
– Вот они!
– Стрекозов помахал билетами.
– Специально заказывались, чтобы нас не утруждать беготней по кассам Аэрофлота. Выставка парижской моды не ждет, в очередях за билетами стоять некогда!
– Вот это да!
– затаила дыхание Люся.
– Может духи французские привезете? И чулочки?
– Отчего ж не привезти, - согласился галантный Дамкин.
– Для такой красивой девушки можно даже презервативы с усиками достать... Только денег нет, а французские духи не меньше полтинника стоят.
Люся открыла сумочку, покопавшись, достала семьдесят рублей и протянула Дамкину.
– Только не спутайте: французских духов, а не корейской жень-шеневой водки!
– При чем тут корейцы?
– Так они же на Сахалине живут! Тут
– Спасибо за информацию, - поблагодарил Дамкин и протянул ей редакторскую ручку.
– Это тебе подарок. Японская!
– Вот здорово!
– обрадовалась девушка.
– Ручка совсем как у редактора! Большое спасибо!
– Было бы за что!
– ответил Стрекозов, и друзья скрылись за дверью.
По дороге вниз между третьим и вторым этажом мимо них пробежал запыхавшийся бородач с рожей научного сотрудника и большим глиняным горшком в руках. Из горшка торчал похожий на ёжика кактус.
По привычке отсалютовав вахтеру проездным, Дамкин и Стрекозов вышли на улицу. У парадного все так же сиротливо курил милиционер Хибабулин.
– Все стоишь?
– спросил Стрекозов.
– А чо еще делать?
– отозвался Хибабулин.
– Мог бы мусор убрать!
– Чего мне делать больше нечего?!
– пожал могучими плечами милиционер.
– Тоже правильно, - сказал Дамкин, и, неторопливо перешагивая через лужи, литераторы скрылись за углом.
Тут с верхнего этажа со свистом упал горшок с кактусом. И опять мимо.
Глава следующая
О том, как литераторы решили отложить
поездку на Сахалин
Билл Штофф притянул к себе Мэгги, обнаружив, что она уже на все согласна.
Дамкин, Стрекозов "Похождения Билла Штоффа"
– Слушай, Дамкин, - сказал Стрекозов, шагая по улице вместе с уныло молчащим соавтором.
– Что-то мне сегодня абсолютно не хочется лететь ни на какой Сахалин.
– Какое к черту "сегодня"!
– горестно всплеснул руками Дамкин.
– Мне туда вообще лететь не хочется!
– Да нет, слетать-то, конечно, надо, - рассудительно произнес Стрекозов.
– Во-первых, на Сахалин посмотрим, а во-вторых, про него нам не написать, если не съездим. Это редактор правильно заметил. Но сегодня нас лететь никто не заставляет. Сдадим билеты, отдохнем от твоего дня рождения, потом в ресторан сходим - благо, деньги у нас есть!
– Да?
– обрадовался Дамкин.
– Это ты грамотно придумал. Давай, ты съездишь в какую-нибудь кассу Аэрофлота, сдашь билеты. Я в это время посмотрю, в каком свинском состоянии наша квартира.
– Карамелькину позвони, пусть приезжает и выключатель чинит.
– А вечерком возьмем Светку, а то она обиделась, и сводим в ресторан.
– В "Прагу", - порекомендовал Стрекозов.
– Очень приличный ресторан. Кстати, давай в туалет зайдем.
Литераторы завернули в туалет, на двери которого красовалась табличка с синей буквой "М". Спустившись по лестнице в вонючий полумрак, они неожиданно обнаружили почтенную толстую женщину в цветастом ситцевом платье, сидевшую за небольшим столиком при входе. Над ее верхней губой росли усы, и она была удивительно похожа на мужика грузинской национальности. Литераторы вполне могли бы принять эту мадам за мужчину, если бы не наличие необъятной груди и больших сережек в ушах. Зачарованные ее образом, соавторы остановились, а женщина посмотрела на них мутными глазками и тяжело засопела.