Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

Естественник неспроста решил отправиться в путешествие сегодня, а не вчера вместе со всеми. Когда-то давно именно в этот день смертные приносили жертвы своим богам, молясь за весеннее прорастание. Еще тысячу зим назад люди любили и почитали асов. В начале зимы молились за хороший урожай, летом — за победы. Никогда смертные не приносили жертв просто так, всегда просили что-нибудь взамен, и этот бартер с высшими существами был не менее удивителен, чем краткая жизнь человеческого племени. В Асгарде существовало поверье, что в три ночи жертвоприношений стоит начинать рисковое дело, а ученый не был уверен, что его безрассудную задумку можно назвать как-то иначе чем «рисковой»…

Телепортация в Етунхейм прошла без всяких проблем. С Иваром у него всегда были прекрасные отношения, так что тот даже не стал узнавать, зачем естественник идет в мир холода. Спросил

только, через сколько часов или ночей вернуть его обратно. Ивар решил рискнуть и назвать датой возвращения следующий день. Если риск не оправдает себя, он, вполне возможно, лишится головы, ну да вряд ли давние подруги оставят его в беде. Если они, конечно, не обижены за столь длительную разлуку. Пускай и не он в ней виноват, но все же, все же…

День в Етунхейме был намного короче асгардского, поэтому пришлось со всей тщательностью выбирать час отправления. Без тусклого солнца даже самый искушенный следопыт запутался бы во множестве тропок, в беспорядке раскиданных в густых исполинских лесах, покрывавших бескрайние просторы и почти не пропускавших свет. Весной здесь бушевали грозы и лесные пожары, не оставлявшие после себя ничего живого. Ивар как-то видел горящее марево издалека: необычайно красивое зрелище, которое так и хотелось запечатлеть на бумаге или камне. Етунхейм в теплое время года был сказочно красив и совсем не походил на себя в зимнюю пору. Вокруг исполинских лесов возвышались огромные горы, затемнявшие все пространство долин, из-за чего етуны были вынуждены строить свои крепости на вершинах гор. Царский дворец не являлся исключением. Он располагался в холодной части мира, где снег шел большую часть года да еще и такой, какой асам не снился — он превращал все вокруг в сплошную ледяную пустыню. Етуны, любуясь бескрайними снежными просторами родного края, любили рассказывать о Железном Лесе и о легендарной обрамляющей его речке Слит, усеянной острыми кинжалами. Ивар многое знал по рассказам, но мало что видел собственными глазами. Из всех легендарных святынь мира холода естественник посещал только источник Мимира. Он вместе с провожатым с большим трудом отыскал по корням мирового древа вход в пещеру. Внутри нее находился колодец, внушавший всем гостям святыни суеверный ужас: в нем плавало множество черепов и отрубленных голов. Провожатый был уверен, что на гостя из Асгарда такое зрелище произведет большое впечатление, но тот, во-первых, привык к самого разного рода жертвоприношениям, во-вторых, не боялся крови: многие опыты с живыми организмами иначе, чем через живосечение, не проводились. Он пожалел тогда только о том, что рядом с ним нет Черной Вдовы — она бы оценила предостережение Мимира.

Впервые Ивар попал в Етунхейм случайно. В то время он был логистом Муспельхейма и страстно желал посетить все миры Иггдрасиля. Мастер логистики, его давний приятель, обещал взять его как-нибудь с собой в Етунхейм и вскоре сдержал обещание. Добраться до Трюмхейма — резиденции царской семьи — было не так и просто: вокруг нее возвышались такие высокие снежные шапки, что даже самые опытные проводники не могли гарантировать успех предприятия. Ивар ожидал, что к асам в Етунхейме относятся с ненавистью и настороженностью: слишком свежа еще память о последней войне, об унизительном поражении, гибели наследников, которую етуны называли не иначе как подлым убийством. Ивар не мог понять, как логисты вообще умудряются вести дела с оскорбленным и опасным ледяным народом, однако, оказалось, что он превратно понимает сложившуюся ситуацию. Ледяные и в самом деле ненавидели асов и страстно желали мести, но вот к отверженным, к ученым, относились с большой теплотой и участием. Даже целительница, знаменитая на все девять миров, пришла к ним на встречу из Гастропнира, а после плотного ужина пригласила гостей в свой чертог. Это была огромная честь, и Ивар рассыпался в благодарностях, не зная, как именно принято у етунов выражать восторг. Чертог Менглед начинался с ворот, украшенных железной виноградной лозой. Их охраняли два страшных пса — Гиф и Гери. Преодолев ворота, асы увидели множество залов, окружающих открытый двор. Одно из помещений привлекало взгляд любого непосвященного — палата, созданная словно из жидкой лавы. Её пол был покрыт раскаленным, чуть расплавленным золотом. Целительница рассказала, что иногда больных помещают туда для прогревания, а чаще на пол плещут воду, создавая целебный пар. Менглед поведала и о главном сокровище комнаты — об огненном мече-посохе Суртра и Синмары. Именно от него, хранящегося в чашевидном ларце под девятью

замками, и исходил жар.

После похода в Гастропнир, Трюмхейм не производил никакого впечатления. Пиво там и в самом деле варили знатное, но осматривать было решительно нечего.

Ивар гулял по дворцу в одиночестве — мастер логистики договаривался с етунами о поставках и не мог его сопровождать. В пустынных коридорах дворца гулко отдавались шаги молодого аса. Ему казалось, все покои, кроме приемных, необитаемы. Никто, ни один слуга, не встретился ему на пути. Лишь иногда эхом отдавался чей-то голос, причем обязательно мужской. Культ женщины в Етунхейме был самым жестоким во всех девяти мирах — женщины жили в отдельных чертогах, никуда не выходили и не могли видеться ни с одним мужчиной, кроме мужа, сына и отца — тюремное заточение, не свойственное ни одной другой расе. Даже к женщинам из других миров ётунши не выходили. Знаменитая целительница была единственной великаншей, известной в Иггдрасиле.

Ивар бесцельно бродил по коридорам, проходил из одного полупустого ледяного зала в другой. Мебели почти не было, а на полу валялись шкуры. Ученый недоумевал, зачем, ведь етуны не чувствуют холода.

Толкнув очередную незапертую дверь, он резко остановился на пороге. В этот раз он зашел в обитаемую комнату: она была обставлена деревянной мебелью, внешне напоминающей каменную, и устлана шкурами от пола до потолка. В полу горел очаг — невиданное зрелище для холодного Етунхейма. Ивар уже повернул было назад, намереваясь уйти столь же незаметно, сколь и вошел, но услышал приятный мелодичный женский голос, произнесший несколько слов на языке асов:

— Входи в зал, асгардец, мы скучаем.

Голос доносился из соседней комнаты с полуоткрытой ледяной дверью, занавешенной шкурами подобно стенам и потолку. Ивар сделал несколько неуверенных шагов вперед: нельзя видеть женщин етунов, но и отказать в просьбе, прозвучавшей еще и на его родном языке, тоже невежливо.

Ноги утопали в шкурах, приглушая шаги, так что он смог незаметно подойти к приоткрытой двери и легонько толкнуть её. В соседней комнате, неотличимой от предыдущей, прямо на полу сидели две громадные женщины-етунши, уродливые ровно настолько, насколько вообще были уродливыми ледяные великаны в глазах аса, привыкшего к правильным чертам. Одетые только в набедренные повязки, они сверкали голубыми грудями с неестественно смотрящимися на них ярко-красными сосками. Ивар потупил взор, не смея глазеть на полуобнаженных женщин — ему здесь не место.

— Простите, что потревожил ваш покой, милые барышни. Мне, должно быть, не стоит здесь находиться, и я немедленно покину ваш чертог с вашего позволения, — не поднимая головы, он начал пятиться назад, но был остановлен властным голосом одной из женщин.

— Нет, ты должен остаться. Боги дали тебе знамение, иначе ты не вошел бы в нашу опочивальню, — это было сказано таким безапелляционным тоном, что Ивар не посмел ослушаться. Голову он, правда, поднять тоже не посмел. Что предписывают законы Етунхейма сделать с тем, кто попал на женскую территорию, он не знал, но надеялся, что это хотя бы не смертная казнь.

— Благодарю. Раз уж вы столь любезны, разрешите представиться: я Ивар — логист из мира асов, — он склонил голову еще ниже, так что видел теперь только огромные ступни полулежащих на шкурах великанш. — Позвольте полюбопытствовать насчет ваших имен.

— Какие гордые слова, — одна из женщин поднялась и принялась сооружать из шкур что-то вроде платья: она обвязала свое могучее тело двумя шкурами и теперь мучилась с креплениями. — Асы поломали наши жизни, утопили наш мир в крови, где же тот герой, который спасет нас от гибели? — Ивар вздрогнул, услышав столь грозные речи. — Без Каскета наш мир погружается во мрак. Я старшая царевна Етунхейма, а это моя сестра.

Ивар пал на колени прежде, чем дослушал, кто такая вторая великанша. Царевны Етунхейма — дочери Лафея, пережившие войну. Трое братьев пали смертью храбрых, четвертый, совсем младенец, умер из-за неправильно проведенного ритуала вызова темных духов.

— Это честь для меня, простите, что я не оказал вам сразу должное почтение.

— Ты взволнован, — вторая етунша подошла к нему и опустилась на колени, видимо, чтобы быть хотя бы примерно на одном с ним уровне. — Протяни руку.

— Простите великодушно, но я не могу дотронуться до вас — на моей руке немедленно появятся болезненные ожоги, — Ивар чувствовал холод, исходящий от тела великанши. Инстинктивно он хотел отодвинуться, но не мог позволить себе поступить непочтительно по отношению к самой царевне.