Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Раиду, даже ты не можешь быть таким слепым! Я же ради тебя стараюсь! Спасаю твою шкуру!

В следующий момент Ивар обнаружил себя уже на полу под небольшим завалом старых книг, которые и спасли его от более страшных проявлений гнева естественника. Раиду тяжело дышал и надвигался с неотвратимостью айсберга. Его лицо было темно-бордового цвета, а глаза метали вполне материальные молнии.

— Перед казнью ты меня вспомнишь! — Ивар выскользнул за дверь прежде, чем Раиду успел нанести второй удар. Естественник схватил золотую ручку и резко дернул, но Ивара уже и след простыл. Естественник сжал кулаки в бессильной ярости. Да как эта магическая шавка смеет разевать пасть на царевича Асгарда?!

====== Глава 40 ======

Дни, проведенные дома, открыли Локи много нового. В то

время, как Ивары обзаводились новыми знакомствами среди друзей Тора, Раиду пропадал невесть где, а Беркана отсиживалась в покоях, страшась собственных иллюзий, царевич читал и анализировал украденные письма. Они содержали столько странной и противоречивой информации, что сын Одина терялся в догадках. Он ничего не знал о молодости родителей и только теперь отчетливо понимал, что она была очень бурной. Во множестве посланий, написанных на разных языках и разными почерками, мужчины признавались в любви будущей царице высшего мира. Каких только откровений и метафор не использовали отправители, лишь бы завладеть вниманием Фригг! «Только ты можешь представить все метания моей души и моего тела! Я засыпаю с мыслями о тебе и просыпаюсь с ними, мечтая хотя бы о мимолетной встрече». «…Пусть ласкающий теплый ветер станет отголоском моей страсти!» Локи от души посмеялся бы над высокопарными признаниями, если бы речь не шла о его матери. Он не мог представить ее даже молодой девушкой, не то что развратной и пошлой соблазнительницей, какой она казалась по письмам. Царевичу мерещилось, что все отправители обязательно были любовниками будущей царицы, и от этого на душе становилось мерзко — Локи привык считать мать образцом добродетели, всесильной богиней, которая никогда не отдалась бы тому, кто своей доблестью не был ее достоин. Однако сквозь строки проглядывал портрет уверенной в себе и достаточно недалекой девушки. О, если бы у него было хотя бы несколько строчек, написанных ее рукой в ответ на эти кошмарные признания!

Отдельно перевязаны были письма загадочной Тени — Локи отметил про себя, что легендарный спутник Одина, обретшая плоть и кровь тень и в самом деле существовала. И именно она писала Фригг о любви и обещала жениться, сам Один в письмах был немногословен и озабочен все больше политикой и экономикой. Почерк этого аса, или кем являлось это существо, показался принцу знакомым — он точно видел его раньше, быть может, в раннем детстве, о котором у него не осталось воспоминаний.

Отложив в сторону письма Тени, Локи потянулся до хруста в костях. Стояла глубокая ночь, фелаг спал, факелы догорали. Локи впотьмах схватил стопку писем, перевязанную лиловой ленточкой. Их было много, но описывали они одно значимое событие и почти одинаковыми словами. «Доченька, дорогая, поздравляю тебя с рождением первенца. Да пребудет с ним удача его великого отца», — так писал отец Фригг, которого Локи никогда в жизни не видел. «Огненные демоны сердечно поздравляют правящую чету Асгарда с рождением первенца», — гласило второе письмо, написанное рукой Синмары — только огненные демоны писали руны с таким количеством завитушек. «Шлю вам привет и пожелания счастливой жизни. Мы так долго ждали появления наследника», — строчил какой-то незнакомый ас. И все было бы понятно, если бы не одно «но» — письма были написаны за несколько столетий до рождения Тора…

Первая безумная мысль, посетившая Локи, гласила, что Беркана таки дочь не просто Одина, а еще и Фригг. Но эта мысль главенствовала всего несколько мгновений — потом Локи понял, что в письмах четко говорится о наследнике мужского пола. Царевич уже было бросился к двери, в надежде немедленно узнать подробности, но вспомнил, что на дворе глубокая ночь, а родители, в отличие от поселенцев, привыкли по ночам спать.

В полной растерянности, весь на нервах, Локи расхаживал вокруг стола, будучи не в силах мыслить здраво. Что случилось с ребёнком? Где он? Почему о нем никогда не говорили? Перед внутренним взором плясали страшные картины, почему-то с Хагалалом в главной роли. Должно быть, он умертвил этого ребенка, за это его и сослали, а Беркана ему помогала!

Однако эти фантазии были не более, чем бредом воспалённого воображения — Беркана в ту пору едва ли могла ходить, не то что убивать

кого-то. Локи резко остановился и заставил себя сесть на скамью. До рассвета он не сможет сделать ничего лучше, кроме как успокоиться и закончить чтение. Царевич мягко положил ладони на стол. Успокоиться и продолжить чтение. Правая рука сама потянулась за очередным листом.

Еще в течение нескольких десятков зим в письмах упоминался царевич Тор. Все справлялись о его здоровье, радовались его первым успехам. Пробежав глазами множество писем, Локи немного успокоился, но тут же нашел новый повод для волнения — очередная пачка содержала соболезнования по поводу кончины царевича: «Ужасная потеря», «Все скорбим», «Он был так мал».

Локи оторвался от писем и лег на пол — так лучше думалось. Сердце билось где-то в горле. У него был старший брат. Еще один. Почему он ничего не знал? Снедаемый столь неприятными мыслями, он и не заметил, как заснул.

Спал полуас недолго, ибо вновь видел кошмары. Видел, как сотни асов разрывают одежду на его матери и занимаются с ней непотребствами. А он стоит рядом и просто смотрит, не пытаясь вмешаться. И не он один. Проснувшись с тяжелой головой и твердым решением вернуть злосчастные письма, Локи направился в Фенсалир, напоминая скорее духа, чем живого асгардца. Он раскопал слишком много тайн, знать которые ему не положено.

За завтраком царевич не сводил глаз с матери. Ее облик ни малейшей деталью не отличался от вчерашнего или позавчерашнего, но царевич не видел прежней мудрой царицы, достойной спутницы бога. Произошедшие изменения он не мог объяснить, а только почувствовать. Он ел, не чувствуя вкуса разложившегося мяса, пил козье молоко, едва не проливая его: за одну ночь мать стала вызывать отвращение. Стараясь не думать об этом, Локи в самых изысканных выражениях попросил отца об аудиенции. После недавних событий даже находиться рядом с величайшим Локи почитал за дерзость. Он несколько раз ловил себя на том, что, взглянув на отца мельком, не может отвести глаз, завороженно пытаясь уловить каждое движение. А если смотреть достаточно долго и пристально, вокруг головы бога начинает клубиться золотой свет, которому Локи не мог дать объяснения, а спросить не решался. Они оба столь поспешно изменились: и отец, и мать. Один вступил в Вальгалу, Фригг пала в чертоги Хель. И от этого на душе было сладко и горько одновременно.

Царь Асгарда не просто удостоил воспитанника аудиенцией, но еще и предложил прогуляться. Первое время они шли молча вдоль большого канала с прозрачной водой и выглядывавшими в надежде на кормежку карпами. Локи остановился около особенно глубоко места и заглянул вниз — прыгнуть в воду и ожидаемо заболеть еще одним воспалением легких много проще, чем задать очередные недостойные вопросы. Если бы он имел право знать правду, ему с Тором давно бы все рассказали.

— Скажи, отец, — начал Локи осторожно. Он знал, что царь стоит рядом и тоже любуется ручьём, но повернуться к нему не смел. — Скажи, сколько детей было у мамы до Тора?

Локи говорил медленно и, по возможности, спокойно, хотя внутри все скручивалось от напряжения. Отцу этот вопрос может не понравиться.

— Двое, — послышался четкий ответ. — У тебя были старшие брат и сестра. Брат умер в младенчестве, сестра родилась мертвой.

— Как так? — Локи резко развернулся. Отец был спокоен, как и всегда, говорил ровно, словно речь шла о каких-то мелочах, а вовсе не о его собственных детях. А может, они были не его? Локи помотал головой.

— Я… не знал, — пробормотал он невнятно.

— А зачем тебе было знать? — пожал плечами Один. — Это дела давно минувших дней.

Локи так и подмывало узнать подробности, но слова застревали в горле. Кто он такой, чтобы расспрашивать своего бога о давних потерях? Мысленно кляня себя за неуемное любопытство, он опустился на корточки, будто желая попробовать, насколько холодна вода в это время года. Ничего умнее и уместнее не приходило в голову, а продолжать прожигать отца вопрошающим взглядом было просто неприлично.

— Мама очень страдала из-за этого? — Локи прикусил язык, но было уже поздно: неуместные слова никак нельзя было вернуть назад. Страдала ли мать? Разумеется, как может не страдать женщина, потерявшая ребенка!