Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Позволю себе заметить, что в начале речь идет, как мне показалось, о рентгеновских лучах, именующихся также х-лучами, — заметил Ивар, чтобы спасти положение: брат демонстрирует Мастеру его несостоятельность в науке, а это не самый разумный шаг с его стороны.
— Да, — откликнулся Раиду. — Das stimmt{?}[Все верно]. Но что скрыто за этими фразами? — естественник еще раз торжествующе обвел взглядом своих собеседников, однако никто на этот раз не посмел и слова сказать. — Вы молчите. Вы все молчите, потому что понятия не имеете, что такое «пластмасса», что такое «полимер», что такое еще несколько десятков слов. И что самое ужасное, вы такие не одни, — Раиду прикрыл глаза, едва не проваливаясь в сон, а потом резко открыл их и заговорил, постепенно переходя со спокойной речи на крик. — Я напрасно потратил время, задавая один и тот же вопрос естественникам, целителям, логистам! Никто, никто, даже наши самые гениальные естественники ничего не смогли мне объяснить. Вы понимаете? Ничего!
— Наш царь, — продолжил естественник спустя мгновение, — настолько мудр, что обратил мой взор на рентген. Он знал, что я не остановлюсь на этом. И вот, передо мной десятки книг, доставленные, между прочим, и тобой, Фену!
Ивар отметил про себя, что, значит, логиста зовут Фену. Учитывая, что имен в поселении было всего двадцать четыре, велика была вероятность назвать любое имя и попасть в точку. Были даже виртуозы, которые по внешнему виду якобы могли определить, какую из рун выбрал тот или иной ас в качестве нового имени. Но угадайка никогда не была сильным местом Ивара, он предпочитал узнавать прямо, как зовут каждого собеседника, но все равно часто путал имена. Это было одной из причин, почему Ивар не обращался к собеседнику по имени: он боялся перепутать и этим поставить его и себя в неудобное положение.
— Я не остановился, — Раиду самодовольно усмехнулся, будто ожидая аплодисментов. — Я погряз в работе, прочитал книги Мидгарда, изданные в последние 69 зим. Ничтожный срок — 69 зим! И что я вижу? Что наука людей ушла в такие дебри, которые я не понимаю. Und nicht nur ich{?}[И не только я]. Книги, переведенные на наш язык, просто смешны. Там переведены союзы и предлоги, а все остальное — сплошные неологизмы и заимствования. Еще два столетия назад я понимал все в мире людей, но потом человечество открыло электричество. И теперь я могу только пресмыкаться перед ним. И не только я. Кто был царем медицины? Ётунхейм. Но тамошние целители лишились бы рассудка от зависти, увидев медицину Мидгарда. Кто был царем естественной науки? Кто знал все обо всех растениях? Юсальфхейм. Но я прочитал такие выкладки про цветы Мидгарда, особенно про те, которые растут и у нас, что ученые Юсальфхейма кажутся просто погрязшими в своей гордыне детьми. Скажи мне, Фену, как вы, логисты, умудрились пропустить восхождение человечества, как вы умудрились проморгать его возвеличивание в мире науки? Что вы таскаете из Мидгарда? Отдельные вещи. Ну притащили вы море этих Торпед, которые теперь стукают в библиотеках, мешая заниматься, но вы столько всего просмотрели. Ты мне можешь ответить за все это, Фену?
— Was kann ich sagen{?}[Что я могу сказать], — замялся логист, не привыкший иметь дела с напористым и резким Раиду. — Ты себе, наверное, не очень представляешь работу логиста, особенно в Мидгарде.
— Ивар был логистом в Муспельхейме, так что прекрасно представляю, — откликнулся оратор, с удовольствием потягиваясь. Он был доволен своей речью.
— Нет, Муспельхейм — это одно дело, а Мидгард — другое, — покачал головой Фену. — Wir sollen uns verschlusseln{?}[Нам приходится шифроваться.], вкладывать море золота и серебра в защиту себя и информации, — Фену на мгновение замолчал, а потом резко продолжил. — Не буду мучить тебя подробностями, которые ты не поймешь, поскольку не знаешь жизни людей. Но, пойми, нас пятнадцать, логистов. И мы почти все сосредоточены в тех странах, где нам поклонялись когда-то. Финляндия, Швеция, Норвегия, Англия, Германия — unsere Hauptpunkte{?}[наши основные точки]. Мы не можем говорить за весь мир. Асгард никогда не интересовался жизнью людей, всегда считал их отсталым народом. Все это правда, и ты прав в своих рассуждениях. Почему так вышло — я не могу сказать, почему за ничтожный срок, за двести зим человечество прыгнуло настолько далеко вперед — я понятия не имею. Да, сила науки людей поражает. Но она уже ушла настолько далеко, что wir nichts machen konnen{?}[мы ничего не можем сделать]. Посуди сам, у нас есть наука естества, а у людей она делится, как минимум, на химию и биологию, а те, в свою очередь, на ядерную химию, экологическую химию, физическую химию, токсикологическую химию, вирусологию, ботанику, думаю, я забыл половину терминов. И в каждой из этих наук тысячи, миллионы открытий, полезных людям. Мы не можем взять и сотой доли. К тому же вот ты говоришь о Торпедах. Но ты не знаешь, сколько времени мы сперва uns ins Zeug dem Master legten{?}[С пеной у рта доказывали мастеру], что они увеличат производительность работы переписчиков в несколько раз, а потом еще на тинге буквально кровью отстаивали наше предложение. За все новое приходится бороться.
— И это правильно, — добавил Мастер, перебивая Фену. — Если бы каждое изобретение людей появлялось в Асгарде, то мы бы не смогли обеспечить его ресурсами. Я был категорически против Торпед, пока мне не доказали, что детали к ним можно сделать из дерева. Только когда мы убедились в том, что растущие у нас в больших количествах березы годны для изготовления каркасов Торпед, я
— Das ist Unsinn!{?}[Это бред] — откликнулся Раиду. — Самый настоящий псевдонаучный бред. После синтеза целительных камней вся наука Асгарда буквально стоит на месте. Хватит топтаться, хватит ждать подачек, надо действовать! Мы должны перенести все важнейшие открытия всех миров в наше общество. Асгард — сильнейший из девяти миров, точнее, он был таким тысячу зим назад. Но что мы имеем сейчас? Чем мы можем гордиться? Наше величие давно сгинуло в пламени бахвальства!
Ивар вздохнул, опустив голову, слыша ошибки в каждой реплике. Брат умел говорить красиво, его обычно слушали, раскрыв рот, ловили его эмоции, особо не вслушиваясь в смысл. А зря. Если в спокойном состоянии он, как любой гениальный ученый, рассуждал здраво и по делу, то, будучи движим эмоциями, срывался в плохо аргументированные обвинения. Так, синтез целительных камней был заслугой, в первую очередь, магов и медиков, но уж никак не естественников и чистой науки. И уж тем более нельзя было говорить, что за последние две тысячи зим наука стояла на месте, ведь и сам Раиду многое сделал для нее, его изобретения признавались не только в поселении, но и в прочих мирах. «Подачками» называть покупку, а часто и воровство мидгардской техники было, по меньшей мере, глупо. Люди понятия не имели, кому продают свои ресурсы и механизмы. А если бы знали, то могли бы несколько раз подумать, прежде чем согласиться, пускай и на очень выгодную, но сделку с богами. А уж слышать от брата предложение перенести все открытия всех миров в Асгард было, по меньшей мере, странно. Учитывая совершенно разные условия жизни всех миров, особенно Мидгарда, где ничего не слышали о магии… Да и слабость Асгарда сейчас — вопрос очень спорный. Обитель богов — сильнейший из девяти миров, все прочие признают это. Его мощь не сравнится с мощью людей, даже если у тех есть какое-то оружие массового поражения, превосходящее по своей ударной мощи заклинания-паразиты.
— Идея налаживания производства вещей из Мидгарда давно liegt in der Luft{?}[витает в воздухе], — откликнулся Мастер, увлеченный слогом Раиду и явно не вслушивающийся в смысл фраз. — Еще до падения моста я беседовал со многими логистами Мидгарда и слышал о сотнях изобретений людей, которые могли бы перевернуть не только быт поселения, но и быт всего Асгарда. Но Один Всеотец категорически против. Он за вечный мир.
— Он за вечное болото, — зло выкрикнул Раиду. — Мы не имеем права синтезировать оружие, мы не имеем права пускать в страну богов посторонних, мы не имеем права на все. А главное, даже если этот выродок, наш царь, падет в распре, его сын продолжит политику своего папаши.
— Что верно, то верно, — подтвердил Фену, бросая в камин маленькую веточку, на которую потухающий огонь тут же с жадностью набросился. — По слухам, Тор весь в отца.
— Все было бы так, если бы мы einen Ersatztrumpf in der Hand nicht hatten{?}[Если бы у нас не было в рукаве запасного козыря], — заметил Мастер, подавшись вперед и начиная понимать, к чему его подчиненный затеял весь этот разговор. — Я ведь правильно понимаю, Раиду, что ты, как и я, помнишь, что мы не переприсягали Одину после всего… произошедшего.
Ивар не вслушивался в мало интересующий его разговор о снабжении, он тасовал карты таким образом, чтобы последовательность восьмерок и семерок не сбилась, однако он все равно заметил, как его брат и глава естественной науки обменялись понимающими взглядами.
— Разумеется. И я буду верен своему царю, — торжествующе заявил естественник, расплываясь в улыбке. Собеседники инстинктивно отшатнулись: обычный, почти звериный оскал, получавшийся у Раиду вместо улыбки, в этот раз оказался еще более ужасающим, наполненный неприкрытым торжеством и неотвратимой жестокостью.
Ивар сдержанно кивнул, как обычно не выдавая даже жестом своих истинных эмоций. Если бы кто-то мог заглянуть в его колоду, то заметил бы, что он упустил одну из восьмерок: она смешалась с прочими картами, — но поскольку никто не обращал на него внимания, то никто и не мог знать, что он обеспокоен таким неожиданным поворотом беседы. В его голове плохо укладывалось происходящее. Да, действительно, после смерти Локи переприсяги не было, потому что царевич не был коронован по всем правилам, он лишь заменял отца на неопределенное время. Так считали все, и хотя никому в голову не придет сейчас открыто заявить, что он служит изгнаннику, а не царю, формально все жители Асгарда клялись в верности младшему царевичу и должны были подчиняться его воле.