Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Почему отец не прикажет ему ответить? — поинтересовался Тор. Он шел на полшага впереди, проверяя дорогу, обходя лед загодя. — Это единственный способ узнать правду наверняка.
— Твой отец сильно жалеет Локи.
— Но почему? Из-за бездны?
— Да.
Тор остановился в нерешительности: прямо перед ним расстилался гладкий лед. До широкой утоптанной тропинки оставалось каких-то шагов шесть-семь, но пройти их следовало по скользкому льду. Воитель с легкостью мог бы взять мать на руки, но опасался, что потеряет равновесие и уронит свою прекрасную ношу.
— Я знаю, что отец сейчас в чертоге
Тор очень осторожно пересек полосу льда и оказался подле матери. Её предложение казалось ему дельным: быть может, вдвоем они и в самом деле смогут убедить отца изменить решение. Тор жаждал суда, жаждал наказания для Локи. Он до сих пор помнил, в каком состоянии оставил большой человеческий город. Какие разруха и запустение царили в нем. Такое нельзя простить, за такое стоит наказать жесточайшим образом. Тор был наследником Асгарда и вполне осознавал всю тяжесть грехов Локи, но он оставался и любящим братом, поэтому не позволил бы свершиться пыткам или казни.
В тягостном молчании мать и сын достигли чертога Одина. Каждый боялся неосторожным словом разрушить хрупкий союз, сплоченный общей бедой, ясно осознавая, что в одиночку ему никогда не добиться смягчения участи Локи.
Всеотца они заметили почти сразу же: он сидел в беседке, затерявшейся среди обращенных в золото деревьев. Его одежды совсем не походили на зимние, так что случайный прохожий задался бы вопросом: неужели царю Асгарда совсем не холодно? Это было царское, длинное одеяние, стелющееся по полу во время ходьбы, однако, на нем не было ни малейших следов снега, будто Один не дошел пешком до беседки, а перенесся в нее.
— Отец, когда состоится суд? — спросил Тор вместо приветствия.
Вороны, до этого момента сидевшие спокойно на плечах своего хозяина, выглядели недовольными внезапным появлением наследника. Они закаркали, но как-то глухо, словно опасаясь громко выражать свое мнение в присутствии правителя Асгарда.
— Суда не будет, — тяжело откликнулся отец, жестом приветствуя свою царицу. А Фригг, подойдя к беседке, присела подле него, кивнув перелетевшим на перила воронам так, будто это были советники.
— Что? — опешил Тор. — Я защищал Землю и видел ужаснейшую битву. Локи должен поплатиться за то, что сделал! — перед глазами воителя немедленно промчались картины разрушенного города, стай ужасных чудовищ, крушащих все на своем пути.
— Он убил множество людей! — продолжил Тор, теряя уверенность с каждым произнесенным словом. Он не знал, как убедить отца изменить решение. Вот уже много дней он продумывал планы по спасению брата от жестокостей суда, он собирался защищать преступника, а теперь выходило, что обвиняет.
— Не более, чем ты в своих походах, — отозвался Один, изучая сына. Он не ожидал, что старший будет настаивать на суде младшего. Он полагал, что Тор обрадуется отмене судебного разбирательства, а знать, что так планировалось изначально, наследнику было ни к чему.
— Как ты можешь сравнивать его жертв с моими? — буркнул Тор. В его голове не укладывалось происходящее: чтобы отец, справедливейший ас
— Тор, когда я изгонял тебя в мир смертных, — Один протянул руку, и Хугин, привыкший к подобному жесту, тут же опустился на плечо хозяину, — ты был жестоким мальчишкой, чьи заблуждения привели к объявлению войны. Я думал, что ты многому научишься в изгнании, станешь достойным своего молота и титула. В этом был смысл твоей ссылки.
Бог грома кивнул. Он и сам признавал, что ссылка на Землю была ему необходима. Там он познал другой мир, познал себя, нашел любимую… Которую Локи грозился убить!
— Ты пошел войной на Ётунхейм, — добавил Один спустя мгновение, — на государство, с которым у нас было заключено перемирие. Ты нарушил приказ своего царя. С Локи все иначе, — Один сделал паузу, подогревая любопытство старшего сына. — Локи не заблуждается. Он прав. По-своему, но прав. Он тщеславен, горд, но его действия не преступления. Их нельзя так рассматривать. Меня печалят его методы, но не цели.
Тор внимательно слушал отца, не веря собственным ушам: чтобы Один Всеотец признавал, что не может наказать преступника, оправдывал его? Такого просто не могло быть. Бог грома бросил быстрый взгляд на мать, но она казалась безучастной к разговору. Царица протянула руку к ворону, погладила по спине и крылу. Птица не заметила её прикосновения. Мунин вперил взгляд в царевича и смотрел на него, не мигая. И вновь Тор, как и в день возвращения, чувствовал себя преступником. Ему уже начинало казаться, что не Локи во всем виноват и заслуживает суда, а он сам. Глаза ворона обладали каким-то гипнотическим действием.
— Локи был рожден, чтобы стать царем, и он это знает. Даже оправдательный приговор извратит его разум, — Один протянул свободную руку, приглашая Мунина сесть на плечо. Теперь на бога грома смотрели пять внимательных глаз: один серый, строгий и четыре черных, изучающих. Воителю чудилось, что все его мысли выворачивают наизнанку, вытряхивая тайны, причем не отец, а вороны, которые потом, в тишине покоев, поведают царю Асгарда обо всем, о чем думал его сын на самом деле, обо всем, что он хотел бы утаить в самых дальних уголках своей души.
— Но у тебя есть выбор, Тор Одинсон, — добавил царь резко. — Участь Локи в твоих руках. Если ты хочешь, чтобы твой брат поплатился своей жизнью.
— Я не опозорю свое имя ложью, — отрезал Тор, пристально глядя не на отца, а на мать, ища у нее поддержки и не находя её. Как всегда в таких случаях, она полностью отдавалась на волю мужа и лишь смотрела на происходящее, не принимая в нем участия. — Локи не пытался убить меня.
— Хорошо, — Один отвернулся, зато взгляд воронов стал неодобрительным. Птицы прекрасно понимали, что Тор лжет. — Если ты веришь, что есть наказание, которое не сломит дух Локи, а вернет его нам, найди. И в тот день я, Один Всеотец, объявлю тебя судьей над твоим братом. Но помни, что мировой суд над героем и победителем нужно оправдать перед народом.