Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Тор отвел глаза, не выдержав взгляда вестников. Отец с двумя воронами на плечах походил на какое-то невиданное чудовище, говорящее человеческим ртом, смотрящее птичьими глазами. В такие моменты создавалась полная иллюзия химеры. А ведь Один, на самом деле, не мог прочитать мысли своих любимцев и понять, что они видят в том, кто стоит перед ним. Тор сжал руку в кулак, сдерживаясь, чтобы не призвать молот и не разнести беседку в щепки. Все было спланировано заранее, задолго до того, как он вернул брата с Асгард. Отец с самого начала не собирался судить побежденного, поэтому и устроил церемонию примирения. Тор вспомнил, что сказал ему Один перед тем, как отправил в Мидгард: «Приведи своего брата живым и, по возможности, здоровым. Судьбу
— Зачем ты отослал Локи в город отверженных? — дерзко спросил Тор, озвучивая одно из своих самых страшных предположений. — Это изгнание? Наказание без суда?
— Я его никуда не отсылал и никак не наказывал, — возразил Один. Мунин громко каркнул, будто подтверждая сказанное. Фригг вздрогнула от неожиданности. — Это было его решение — от Тора не ускользнуло, как родители понимающе переглянулись, как изменился голос отца, когда он дошел до слова «его». — Но ты прав: я хотел, чтобы он проводил в поселении большую часть времени.
— Зачем? — удивился молодой бог. — Локи жаждет расквитаться с нами. Он изощренный лжец, и в мире преступников он задумает новое зло.
— Там Локи занят делом, а не тратит время на пустые развлечения и покорение давно покоренных вершин, — пояснил Один, уязвляя гордость сына. Он дотронулся сперва до одного ворона, потом до другого, будто спрашивая подтверждения. — Работая над починкой артефакта, он занимает свою голову чем-то, кроме мыслей о мести и страха за свою жизнь. Тор! — Один интонацией заставил встретиться с ним взглядом. — Ты хоть представляешь, как ты унизил Локи, сковав его?
— Он это заслужил! — откликнулся Тор, еще пока контролируя себя, сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего в порыве обостренной справедливости, уничтожающей все родственные и дружеские связи. Однажды он уже жестоко поплатился за свои необдуманные слова и не хотел повторения пройденного. Однако сейчас он чувствовал себя даже хуже, чем в изгнании: мало того, что отец нарушил все его планы, так он еще и недоволен его поведением. А что делать во дворце, как не развлекаться? Править-то так и не позволяют! А учиться уже нечему.
— Я думаю, что, с точки зрения людей, он заслужил и худшего, — подтвердил Один, вставая и помогая встать супруге. — Твое чрезмерное увлечение смертными меня печалит. Ты хотел защитить Локи от меня или же казнить?
— Защитить, — бог грома замешкался на мгновение, пытаясь противостоять разгорающемуся внутреннему спору между убеждениями, сформированными столетиями, и еще более долгосрочной привязанностью к брату.
— Тогда ты должен был подумать о том, что Локи не простит унижения ни тебе, ни людям. Из-за твоего высокомерия в будущем может начаться еще одна война, а в настоящем Локи видит в нас не семью, а тюремщиков, поэтому и молчит.
— Неужели ты не можешь заставить его говорить? — удивился Тор. В его представлении отец мог все, а уж разговорить-то точно мог любого, особенного собственного, пускай и приемного, сына.
— Путь насилия приведет к гибели. Но если Локи будет упрямиться, я ничего не смогу изменить, — твердо ответил Один. Мунин подтвердил его слова глухим карканьем.
— Попытайся поговорить с ним еще раз, — подала голос царица, резко отняв руку из ладони Одина. Она сделала пару шагов вперед, оказавшись рядом с сыном, напротив мужа. — Локи столько уже пережил. Мы должны вернуть его домой. Он так долго живет в поселении. Быть может, тебе удастся добиться от него правды. Ведь столько времени прошло, — мать говорила резко, отрывисто, как не говорила на памяти Тора никогда. — Локи должен вернуться к нам, мы его семья, он должен это знать и понимать. Если ты не хочешь
Тор смотрел на мать и не узнавал её. Она, всегда хрупкая и нежная, сейчас напоминала ему Сиф: казалось, что она готова выйти навстречу любому, кто решит покуситься на ее ребенка, хоть злейшему врагу, хоть собственному мужу. Её взор горел отвагой, а осанка стала твердой, какая бывает у девушек, носящих за спиной оружие. Тор любовался матерью, он никогда не видел её такой и был уверен, что любой враг, столкнувшись с царицей Асгарда, обратится в бегство. Она была достойна своего блистательного мужа, не зря была единственной, на кого не мог направить свой взор всевидящий Хеймдаль — только своей жене Один полностью доверял.
Бог грома хотел что-то добавить, поддержать мать, но понял, что так поступать не стоит. Это была только их битва: Одина и Фригг, царя и царицы, отца и матери. Битва за душу и жизнь того, кого они оба любили, но каждый по-своему. Тор помнил, что раньше родители вдвоем старались не проводить время с детьми. Либо отец брал их на прогулку, либо мать приглашала в свои покои. Вместе они только ели и бывали на всевозможных церемониях. Как Один не мог вести себя естественно рядом с детьми в присутствии Фригг, так и Фригг не могла расслабиться и проявить всю ту нежность, на которую была способна, в присутствии Одина. Слишком по-разному общались они с детьми, и совместное времяпрепровождение превращалось в муку. Царская чета поняла это очень быстро и разделила, не детей, но время: Один занимался обучением наследников, а Фригг их досугом. На глазах наследников родительские споры никогда не доходили до того, чтобы мать и отец стояли друг напротив друга и вели молчаливый бой. Тору казалось, что он выступает на стороне матери, а нахохлившиеся вороны поддерживают отца. И от них ото всех зависит судьба блудного бога.
— Я вскоре приглашу Локи во дворец и найду его слабое место, — сдался Один. Он не верил, что младший раскаялся в содеянном, не верил, что еще один допрос принесет что-нибудь, кроме тяжелого молчания, и не станет причиной еще большего недопонимания и отчуждения. Но также Один понимал, что объяснить это жене и сыну невозможно. Они оба желали Локи добра, и оба несли ему гибель. Царь Асгарда множество раз наблюдал, чем кончаются благие намерения, он своими глазами видел, как благие намерения довели Локи сперва до бездны, а потом и до кампании в Мидгарде. Младший сын долго и кропотливо совершал одну ошибку за другой, топя себя в собственноручно вырытом болоте. Теперь его топила семья. Но, с другой стороны, ждать, пока Локи сломается и будет умолять о суде и решении своей участи, тоже жестоко. Один надеялся, что, приезжая в поселение, сможет понять хоть что-то. Но в свой пока единственный приезд он не понял ничего: младший молчал или же отвечал односложно. Выглядел несколько бледнее обычного, но не более того. Что ж, быть может, опрометчивое решение будет мудрым.
— Но мы должны быть готовы к любому исходу этой встречи, — добавил Один, не глядя на жену и сына.
Тор вздохнул с облегчением, Фригг не изменилась в лице, только чуть прикрыла глаза. Вороны пронзительно закаркали, будто осуждая поспешное решение мудрейшего из правителей девяти миров.
====== Глава 16 ======
Локи стоял в тени, отбрасываемой небольшим, шестиугольным, на этот раз, домом, и слушал скальда. У огромного костра, возвышавшегося чуть ли не до неба, сидело несколько десятков асов. Среди них легко можно было различить мужчину со скрипицей, рассказывающего быль о силе и величии сыновей Одина, в особенности, младшего. Певец великолепно выводил арию: его голос то взлетал ввысь, то падал на октаву, повествуя об особенно драматичных моментах, вроде схватки Локи с Лафеем, закончившейся падением обоих с моста.