Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Ее величество рассказала о тебе, — сменил тему Гринольв. — Рассказала, как ты добился высот, стал лучшим боевым магом Девятимирья и как всё потерял по своей прихоти и глупости.
А вот это уже обидно.
— Пустое, — беззаботно махнул рукой Хагалар. — Зато занимаюсь теперь магами поселения, — закинул он пробный камень. Если он хоть немного знает Гринольва, то…
— Ты считаешь, что ты на своем месте и что твои таланты должны быть здесь и сейчас?
Все верно, Гринольв ужасно предсказуем, а значит, неопасен.
— Что ты знаешь обо мне? — сощурился Хагалар и продолжил беззаботным тоном: — Я работал на износ много столетий, посадил себе здоровье настолько, что его пришлось очень долго выправлять. Я отдал Асгарду всё, а получил взамен…
— Надо было больше, — перебил Гринольв яростно — он всегда быстро вскипал и быстро
Это был крайне неприятный вопрос. Предсказуемый. Но неприятный. Орм был благодетелем того ничтожества, которое Хагалар представлял собой в детстве. Он не питал иллюзий на свой собственный счет и прекрасно осознавал, что был посмешищем, крайне удобным и приятным для Орма. Любил ли его советник — Хагалар не знал, но точно знал, что если бы влияние Орма не уменьшилось, он так и остался бы наивным дурачком, не видящим дальше собственного носа. Настоящего, достойного аса из него сделали Один и его окружение — и за это он был им очень благодарен.
— Его судьба мне неизвестна, — пожал плечами Вождь. — Он сбежал, когда я пленил тебя. Один его точно не повесил, но впоследствии я с ним не встречался.
— И ты не стремился никогда ничего узнать о нем? — Гринольв сделал еще два быстрых шага вперед, заметно сокращая расстояние.
— Нет. К чему? — Хагалар по-птичьи наклонил голову — взбесить Гринольва даже проще, чем Раиду.
— И это после всего, что он сделал для тебя? — Лицо советника исказилось яростью, а чудовищный рык услышали, кажется, на другом конце поселения — вот ведь как переживает за лучшего друга. — После всех сил, что он в тебя вложил, после всего, чему научил тебя…
— Ты тоже меня многому научил, — вздохнул Хагалар, — но я не тешил себя иллюзиями на твой счет. Сколько я помню, Орм был из тех, кто приспособится к чему угодно. Наверняка сбежал в какой-нибудь Ванахейм и счастливо дожил там свой век, питаясь джекфруктами и наслаждаясь круглогодичным солнышком.
Хагалар искренне желал, чтобы так и оказалось. Орм не мог быть жив — ему должно было бы быть почти шесть тысяч зим, мало кто доживал до столь почтенного возраста.
— Смотрю, ты все еще любишь Ванахейм больше остальных миров. Хотя столько тысячелетий прошло, — криво усмехнулся Гринольв. Хагалар удивился, что полководец помнит такие мелочи: на его плечах лежала судьба как минимум Асгарда, а он помнит, какой мир нравился одному из множества его подопечных, пускай даже одному из лучших.
— Ну, этот мир выгодно отличается от других тем, что в нем я, по крайней мере, ничего не разрушил, — лучезарно улыбнулся Хагалар. Кажется, даже в отсталом Мидгарде он что-то сжег во время последней битвы с етунами. — Я ответил на все твои вопросы? Если да, то можешь пообщаться с младшей… младшим сыном Одина — потом расскажешь свои впечатления: похож ли он на меня? Или могу познакомить тебя с моей милой дочерью.
— Нет, с ним я встречусь, когда он приедет во дворец, — Гринольв не понял намека и оставить в покое мастера магии не спешил. — Я с самого начала сказал Одину, что капризные дети не по моей части. Вас было слишком много в моей жизни, и отплатили вы мне за добро черной неблагодарностью. А вот на твою дочь интересно посмотреть, но не сейчас. Пока мне интересен ты.
— О да, я тебе всегда был интересен, — Хагалар несколько раз цокнул языком, намеренно раздражая собеседника, — а особенно чистый и незамутненный интерес ты проявлял ко мне, когда злился или бывал не в духе.
— Ты собираешься припоминать мне обиды трехтысячелетней давности? — усмехнулся Гринольв. — Что ж, я готов тебя выслушать, но чуть позже. Пока меня интересует надвигающаяся война и всё, что ты о ней знаешь.
— Неужели милейший Один не рассказал тебе обо всем? — Хагалар изобразил искреннее удивление, про себя вздыхая: разговор затягивался, а у него не было желания долго беседовать с ночным кошмаром. Если ночной кошмар видеть слишком часто, то он наскучит, а Хагалар не хотел лишиться единственного достойного противника. — Ну да раз так, то вперед — зайдем в какой-нибудь дом, а почему бы и не вон в тот, сядем дружно на одну лавку… Или, может, мне стоит уступить тебе лавку, а самому устроиться в твоих ногах, выражая все то несомненное почтение, которое я испытываю к твоей нескромной персоне?
— Прекрати паясничать,
— Да я и не паясничаю особо, — вмиг посерьезнел Хагалар, наслаждаясь предсказуемостью собеседника. Раньше от его рыка хотелось спрятаться под кровать, сейчас разве что замолчать. — Я действительно тебя уважаю и ценю твои заслуги перед Асгардом. И уж не настолько я стар, чтобы простудиться от сидения на полу, — он отворил недавно повешенную на петли дверь и скользнул первым в дом исцеления. Коварный столб он обогнул искусно, играючи, в последнее мгновение, лишив спутника всякой возможности вовремя заметить противника. Расчет должен был оправдаться, но нет — Гринольв застыл в каком-то миллиметре от столба, смерил его тяжелым взглядом, потом ни в чем неповинную дверь, какого-то етуна расположенную точно перед опорным столбом, и не стал сдерживать ругательства, адресованные, в первую очередь, безымянному строителю, а во вторую — всему архитектурному шедевру. Хагалар тихонько смеялся, параллельно объясняя целителям и пациентам, что у него очень важный разговор, который надо провести обязательно здесь, поэтому не могли бы они убраться в соседнее помещение.
Вечерело. Свечи и лучины почти не давали света, так что никто из присутствующих не узнал Гринольва. Да и узнавать было особо некому — Хагалар был одним из старейших асов поселения, а ему едва исполнилась тысяча, когда он пленил великого полководца, да и в столице давно никто из местных не был, чтобы сравнивать его со статуей, воздвигнутой Одином.
— Итак, война, — начал Вождь громко, прерывая поток отборной старомодной брани, звучащей очень красиво и витиевато, — эй, послушай меня, я повторять не буду. Так вот, что я хорошего могу сказать? Пожалуй, ничего. Когда мы тысячу зим назад поработили, хотя лучше сказать по-другому — когда мы тысячу зим назад установили свой протекторат, миры лежали в руинах. Мидгард был полузаморожен, Етунхейм — разрушен, Ванахейм — разорен, Муспельхейм вымирал, в Свартальвхейме темные эльфы и цверги в бесконечных распрях установили друг другу такие условия существования, что ни те, ни другие не дотянули бы до нового тысячелетия. Пожалуй, только Хельхейм процветал — и то Хель жаловалась, что распределять так много душ ей надоело и что она хочет найти себе помощника. Одним словом: кошмар, мрак и ужас, все миры держались на последнем издыхании…
— Если все так, тогда чем они платили Асгарду все это время? — вмешался Гринольв, взирающий на коварный столб с таким подозрением, будто опасался, что тот подскочит к нему и огреет-таки по лбу.
— О, эта песня не о войне, — отмахнулся Хагалар. — Неважно как, но мы выжали из них серебро, ресурсы, продовольствие. Разве что не все забрали себе, а часть перераспределили между мирами. Ну, кроме Хельхейма, которому ничего не надо. Асгард помог соседям и проследил, чтобы ресурсы достались тем, кому следует. Один устранил противоречия в спорных сделках и отменил часть постановлений, которые не соответствовали новой политике. Одним словом, он позволил мирам жить как прежде и даже лучше. Но прошла тысяча зим — родилось новое поколение, а во многих мирах даже не одно, в том же Мидгарде, так, а сколько же там поколений-то сменилось? Сейчас посчитаю. Ага, пятьдесят. Да, люди все еще живут преступно мало в сравнении с нами. Одним словом, освободительные движения набирают сейчас силу. Вроде бы пока убить наших наместников никому в голову не пришло, несмотря на то, что Радужный Мост разрушен, но тот же Муспельхейм фактически их пленил. Один же в свое время страстно желал мира во всех мирах. Вот и получил: он запретил муспелям воевать друг с другом, а и ты, и я знаем, какой это горячий народ. А сейчас еще и новые поколения народились — у них же нет такой проблемы с рождаемостью, как в Асгарде. Одним словом, там десятки, если не сотни тысяч молодых козляток, жаждущих отправиться на скотобойню. Ну, а где Муспельхейм, там обязательно и Свартальвхейм… Правда, не знаю, как они общаются сейчас, без Радужного Моста, может, просто интуиция, но там тоже неспокойно. В других мирах пока получше. В том плане, что там бесчинствуют мародеры — как минимум, они проявились в нескольких городах Юсальвхейма и Ванахейма, так что тамошним главарям не до козней Асгарду.