Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Только закончив, он понял, что написал послание рунами на асгардском. Пришлось переписать на английском. Письмо тут же потеряло половину изысканности, поскольку английский был слишком беден для выражения вежливости и почтения.
Тор попросил отправить почтовым роботом или голубем оба варианта письма и только тогда отправился домой, велев передать пожелания здоровья Мстителям и Фьюри. Если Джейн захочет принять его предложение, то в назначенный час отыщет Беннера и попадет вместе с ним в Асгард. Если не захочет и не отыщет… Тор еще не придумал, что сделает тогда, но чувствовал, что подобное оскорбление не забудет. Сперва отказаться стать женой бога, а потом еще и отвергнуть дружеское приглашение в гости — это уж слишком.
С такими мыслями Тор вернулся в Асгард и стал разбираться с забавной техникой, которую ему подсунул
====== Глава 88 ======
Беркана провела вместе с Иваром всего чуть больше суток, но ужасно вымоталась. Когда-то любимый софелаговец мало походил не только на себя прежнего, но и вообще на аса: ему теперь не надо было ни есть, ни спать. Работали они, в основном, молча, что тоже было не похоже на словоохотливого Ивара. Беркана иногда нарушала тишину, объясняя очередную часть своих выкладок, но ее голос звучал жалобно и неуместно в полной тишине, давящей на уши сильнее плотного шлема. После нескольких часов тишины она сдалась и попросила Ивара рассказать что-нибудь. Что угодно: хоть про карты, хоть про науку, хоть про царевен Етунхейма — только бы не слышать ужасающую тишину, пропитанную древними незримыми силами, исходящими от бывшего аса. Ивар внял ее мольбе и принялся рассказывать о комплексных соединениях. Не то чтобы Дочь Одина ничего о них не знала (невозможно не знать о комплексе, почти год работая над тем, что мудрейший естественник поселения считает комплексом), но она старательно делала вид, что впервые слышит о его свойствах. Она знала, насколько сильно Ивар увлекается веществами, знала, что он может рассказывать о них бесконечно, однако в этот раз он ограничился несколькими неуклюжими фразами вроде того, что комплексы — сложные вещества, состоящие из молекулообразующего центра и связанных с ним лигандов, которые могут самостоятельно существовать и вне комплекса. С теми, которые внешние, связь слабая, ионная, поэтому диссоциация проходит необратимо. Внутри находится слабый электролит, поэтому он диссоциирует обратимо. Ивар начал было говорить про константу равновесия и константу устойчивости, но Беркана перебила его. Как этот сухой пересказ учебника, напичканный сложными терминами, не походил на старые красочные рассказы Ивара. Раньше он принимал во внимание, что непосвященный не видит разницы между ионной и донорно-акцепторной связью; что слушателю все равно, как именно соединяются внешние и внутренние составляющие вещества. Какие аналогии приводил Ивар прежде, какие чудные примеры, подтверждаемые немедленно проводимыми реакциями! Но всё в прошлом. Место эпитетов и метафор заняли лиганды и ионная связь. Беркана взяла инициативу в свои руки и подробно объяснила то, что Ивар хотел от нее услышать: как именно составляющие меча Суртра перекликаются с сутью каскета. Говорила механически, размышляя не о мече, а об Иваре: о том, каким он был и каким стал. Он потерял способность к эмпатии, которая раньше открывала ему двери почти к любому сердцу. Теперь он полностью погрузился в себя, а ласковые слова, порой проскальзывающие в его речи, выглядели неестественно, вымучено, словно он отчаянно старался соответствовать своему раннему образу.
День перевалил за полдень, солнце стояло в зените, даря всему живому свет, но закоптелые окна почти не пропускали его. И почему раньше никому не пришло в голову их помыть?
— Давай приготовим железную лазурь, — предложил Ивар, неожиданно возвращаясь к реальности, хотя Беркане казалось, что даже троекратное повторение свойств меча не находило отклика в его сознании.
— Давай… А зачем? — спросила Одинсдоттир, чуть помедлив. За всё время изучения вещества фелаг ни разу не синтезировал его предполагаемый аналог, потому что не видел в этом никакого смысла, особенно после того, как Лагур определил, что внешние элементы комплекса постоянно меняются.
— Дочь Одина. Meine liebe{?}[Дорогая моя], — произнес Ивар так доброжелательно и так непохоже на себя, что Беркана чуть не отшатнулась. — Дочь Лафея подарила мне частичку своего благословения, благословения высших богов Етунхейма. Только я могу сделать то, что не в силах ни один ас: ни отверженный, ни законопослушный. Только я один могу дважды войти в одну реку и выбраться из нее живым.
— Я не понимаю тебя, — Беркана почувствовала, как защипало в глазах. — Ивар, пожалуйста, приди в себя.
— Кажется, я начал забываться, — естественник улыбнулся и притянул Беркану
— Нет, нет, нет, — Беркана, наконец, дала волю слезам. Впервые за долгое время ей было на чьей груди плакать. — Ивар, пожалуйста, я даже не знаю, ты ли это говоришь, я не понимаю, что происходит. И Хагалара нет, и все на нервах, и эта оборона от непонятно чего. А вдруг из тебя что-нибудь… вылезет! — ее передернуло, как только она вспомнила глистов и прочих червей, любивших использовать тела зверей и асов в качестве домиков. Почему именно глисты должны были вылезти из Ивара, она понятия не имела, но всё равно испытывали к ним отвращение. А Ивар стоял и шептал ей какие-то нежные слова, идущие не от сердца и даже не от разума. Обычные слова утешения то звучали ласковой патокой, а то кололи осколками льда; ровный голос сменялся шипением и фальцетом. Но пытка словами была недолгой. Усадив Беркану на лавку и налив ей дистиллированной воды, Ивар начал готовить комплекс. Дочь Одина сквозь слезы наблюдала, как желтая кровяная соль смешалась с хлоридом железа. Ивар провел две реакции с разными условиями и получил как растворимую железную лазурь, так и нерастворимую. Потом смешал тот же раствор желтой кровяной соли с железистым купоросом. Белый осадок, напоминающий снег, окислился на воздухе до синего цвета.
— Три варианта, — пробормотал Ивар. — Можно сделать больше, но мне хватит трех.
— Что? Что? Что ты собираешься с ними делать? — всхлипнула Беркана. — Пожалуйста, скажи мне.
— Я ничего не таю от тебя, meine gute, nette{?}[милая моя, добрая] Беркана. Всё, что я хочу, я немедленно сделаю. Я отправлюсь на крайний запад Ётунхейма, к берегу океана, заберусь на вершину горы Лювьяберг по извилистым дорогам, которые полны опасностей для всех, но только не для меня. Я войду в чертог, созданный из костей великана, пройду сквозь огромные ворота, где прутья переплетены меж собой, словно лозы…
— Ты хочешь в Гастропнир? — перебила Беркана, перебивая этот несуразный поток лживого красноречия. — Но ведь это крепость «Сокрушитель гостей»: всем известно, что Менглед ценит одиночество. Она ненавидит все расы, а особенно асов!
— Liebe Беркана, ты ошибаешься, — зловеще улыбнулся Ивар. — Я уже бывал в ее чертоге, когда был логистом. К ученым в Етунхейме особый почет. Да и кто служит Менглед? Хлив, Блидра, Бьёрта — неужели ты по звучанию не слышишь, что это имена ванахеймок да еще и родственниц Фрейи? Пойми, сейчас меня примут даже не потому, что я отверженный и ученый, а потому, милая Беркана, что меня благословили сами дочери Лафея и боги Етунхейма. Если даже асы чувствуют, что со мной что-то не так, то етуны еще скорее почувствуют. Я смогу упросить Менглед показать мне Лэватайн.
— Ну что, что даст тебе меч Суртра, ведь вся документация по нему есть, все свойства известны! Я тебе только что всё рассказала! — Беркана молитвенно сложила руки. — Это самоубийство. Неужели ты так тоскуешь по Раиду, что хочешь и сам погибнуть в чертоге жара или от рук етунов?
— Меня не тронут, — покачал головой Ивар. — Я пойду не с пустыми руками, а с украшениями из ракушек, которые так любит Менглед. Да и она меня знает.
— Видела однажды несколько столетий назад!
— Это неважно, Беркана, пойми, неважно. Мне бы только добраться до меча.
— Но тебе это ничего не даст! — в отчаянии повторила Дочь Одина, не вставая с лавки. Кого она и в чем пыталась убедить? Ведь перед ней вовсе не Ивар, а кто-то чужой.
— Каскет — артефакт Етунхейма. И неважно, боевой или изначальный. Если ты права, если он создан так же, как и меч Суртра, то, имея на руках основу и меч, я пойму, как воссоздать каскет. Его мощь воссияет в моих руках.
— Ты не маг!
— Вокруг меня будет множество магов.
— Которые поймут, что каскет сломан.
— Нет, — грустно покачал головой Ивар. — Никто не знает, что такое каскет, его состав давно утерян. Моя лазурь не вызовет подозрений.
— Вызовет!
— Нет.
— Вызовет!
— Нет.
— Вызо… — Беркана подняла голову. Какой глупый спор. Будто она не понимает, что говорит вовсе не со своим другом. — Я могу всё рассказать мастерам, тебя не выпустят. Ты не получишь осколок Тессеракта. Что ты будешь делать тогда?
— Я не знаю, — Ивар глубоко задумался. Опять наступила тишина, противно давящая на уши. — Но, наверное… Наверное, да, наверное, я убью тебя.