Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
В наступившей тишине Хагалар слышал стук собственного сердца, который отражался в ушах, словно тысячи барабанов.
— Когда родился Тор, — тихо ответила уставшая, враз постаревшая царица. — Всё произошло именно тогда. Но ты не желал ничего замечать. Не желал слушать. И сейчас не желаешь понять. Наше время ушло. Прошлого не вернуть. Та Фригга, которую ты любил, давно погибла.
— А та Фригга, которая любила меня?
— Тоже.
— Значит, — Хагалар растер лицо, пытаясь проснуться, — значит, передо мной покорная супруга Всеотца, от которой ничего не зависит, даже судьба собственных детей? Хозяйка Фенсалира, кукла для короны, которую она все равно не носит. Обладательница статуса, о котором мечтала каждая асгардийка, достойная мать взрослых детей, которые могут
— Верно, — кивнула Фригг, и не было в ее ответе ни капли иронии, а только суровая правда, суровая отповедь, которую невозможно понять двусмысленно. — Всё изменилось, Хагалар. Ты выбрал свою судьбу. Я выбрала свою судьбу. Я счастлива. А ты нет. Ты проиграл. А я выиграла.
— Жизнь под пятой мужа вдруг стала для тебя счастьем? — покачал головой Хагалар. — Как же горько я расплачиваюсь за свой побег! Я упустил Локи. Я потерял тебя.
— Но кое-что у тебя еще осталось.
— Надежда?
— Нет.
— Память?
— Нет.
— Что же?
— Один. Твой…
— ТВОЙ… Муж. Я от своих слов не отрекаюсь.
— А я обиды не прощаю, — Фригг с трудом поднялась на ноги. — Я никогда не забуду, как ты оттолкнул меня. Ты именно тогда потерял мои дружбу и доверие. А вовсе не тогда, когда преступил все клятвы и ушел. Нет, для меня ты умер, когда оттолкнул протянутую тебе руку.
— И снова мы ворошим прошлое, — Хагалар провел рукой по волосам Локи, и вспышка света на мгновение резанула по глазам, возможно, помешав Одину исследовать измученное сознание. — Наши дети выросли, а мы все еще не можем простить друг другу старые обиды. Мы гложем себя ими, травим душу, домысливаем то, чего нет, живем в собственных воздушных замках. А страдает из-за этого невинный ребенок.
— Это наша война.
— Но Локи в ней — случайная жертва.
— Это всё пустое, — вздохнула Фригг. — Хагалар, я прошу тебя, займи наших гостей. Я пошлю за тобой, как только твой… мой муж очнется. Даю слово.
— Я бы поверил и простому обещанию, — небрежно бросил Хагалар, направляясь к двери.
— А я бы не поверила даже твоей клятве, — раздалось в ответ.
====== Глава 95 ======
Сбивчивые ответы Берканы только раззадорили любопытство Джейн, поэтому она при первой же возможности выловила Хагалара. Про удачу она поняла далеко не все, а уж про свою родину ученая вовсе отказалась говорить, словно боялась чего-то, а, учитывая подчиненное положение женщины Асгарда, скорее всего, гнева вышестоящих мужчин. Впрочем, Джейн слишком плохо знала новую знакомую, чтобы делать какие-либо далеко идущие выводы. Пока порядки Асгарда откровенно возмущали и злили свободолюбивую американку: казалось бы, мир всесильных богов, которых когда-то боялись и почитали все жители Скандинавии, которым поклонялись могучие викинги, разграбившие половину земного шара; а на деле малюсенькая страна, недалеко ушедшая от самого мрачного европейского Средневековья, гнобившего науки и неистово молившегося единому Богу. До большинства изобретений Древнего Рима европейцы додумались не раньше шестнадцатого века. Когда до них додумаются асгардцы, если вообще додумаются, Джейн не представляла. Если уж в некой пародии на научный центр всерьез обсуждают этапы великого алхимического делания и пытаются создать из спирта лазурит и киноварь, то что говорить обо всем остальном Асгарде? Даже астрономия, наука моряков, развита слабо, возможно, потому, что плыть особо некуда — воды океана падают прямо в вакуум, противореча известным людям законам физики… Что не мешает асам иметь большой флот, а также погребальные лодки, в которых они хоронят самых почетных и богатых членов своей общины. Но почему-то не царского сына, которому устроили курган на местном кладбище. Асгард вызывал у Джейн множество вопросов, начиная от метафизических и заканчивая банальными, к примеру, назначением храмов. На Земле храмы испокон веков служили местом встречи с богами, но в Асгарде боги восседали во дворце, показывались народу и правили им же — никакого религиозного смысла сакральные постройки не несли, и
В целом Асгард производил удручающее впечатление: мир невероятной жестокости и показного богатства, которым все друг перед другом кичатся, но которое вроде как принадлежит царской семье, как и жизни всех асов. Хотя в этом Джейн не была уверена, поскольку ей многое недоговаривали, а скорее всего специально скрывали. Из всех богов, с которыми она успела познакомиться, самым разговорчивым и приятным оказался Хагалар. Он хорошо понимал людей, не вел заумных речей, не пытался всерьез давить своим превосходством и вообще походил на человека. Вот и сейчас, выслушав немного сбивчивые вопросы, он совсем по-человечески закинул ногу на ногу, откинулся на спинку кресла и без капли пафоса произнес:
— Милая Беркана тебя, конечно же, ни в чем не обманула. Она честная девушка, даже слишком. А твои вопросы, девочка моя, я ожидал, — маг зевнул, не забыв прикрыть рот ладонью, — ночь у него, похоже, выдалась бессонная, но Джейн не собиралась отступать: если бы он захотел уйти, то так бы прямо и сказал.
— В вашем смертном мире, насколько я понял, немного пожив с вами бок о бок, нет многих наших наипервейших понятий, так что быть твоим учителем будет непросто, но раз уж над тобой сжалился бог, то и я сжалюсь, — маг выдержал паузу и хитро прищурил глаза, ожидая реакции. Он часто так поступал: произносил какое-нибудь странное предложение, словно английский вдруг отказывал ему, и терпеливо ждал ответа. Обычно Джейн верно разгадывала загадки и правильно отвечала на невысказанный вопрос.
— Ты прав, Хагалар, — произнесла она спустя минуту раздумий. — Можно сказать, что это судьба, что мы с Тором познакомились. Хотя «сжалиться» должен был христианский Бог, а не скандинавский.
— Оу, девочка моя, — Хагалар неслышно зааплодировал, — ты не представляешь, как меня радуют умные дети.
— Вообще-то, по вашему исчислению мне не меньше двух тысяч, — изобразила Джейн полушутливую обиду: пускай она и привыкла вести заумные научные беседы, но в Асгарде ей не хватало Селвига или еще кого-нибудь, на кого можно положиться: Брюса она совсем не знала, и он не стремился к близкому знакомству.
— О, это совершеннейшие Kleinigkeiten, то бишь мелочи. Но мы отвлеклись. Скажи мне, моя умница, вот ты в своем скучном электрическом мидгардском мире ведешь себя хорошо и не преступаешь законы из страха перед наказанием?
— Конечно, нет, — честно ответила Джейн, едва поспевая за резкой сменой темы. — Нас воспитывают с детства, учат, что убивать и воровать нельзя. Человек всё же не животное, ты же понимаешь, мы решаем споры переговорами и взаимными уступками. Ну, как правило, так решаем. У нас права человека гарантированы Конституцией…
— Ну полно, полно, я вижу, что ваша пропаганда работает много лучше нашей, — Хагалар цокнул языком, по-птичьи наклонив голову. — За красивой оберткой от конфекта ты не видишь главного — самого конфекта: ты несешь ответственность перед законом и перед собой, но отвечаешь только за себя, ну и немного — за недееспособных. Это очень просто. Ваш мир ужасно прост, несмотря на конституции и прочие бумажки, порабощающие своих же сограждан. Любой смертный может пожертвовать собой, даже последний трус. У нас, божественных асов, не так. Мы несем ответственность за наших предков и потомков.
— Не только у вас так, — хмыкнула Джейн. — У нас тоже кое-где. В Китае раньше за провинность человека убивали всю семью. В Японии, кажется, тоже. Так было принято на Востоке. Сомневаюсь, что азиаты научились у вас.
— Нет, ты совсем о другом, милый детеныш Мидгарда и рабыня собственных заблуждений, — Хагалар говорил так мягко, что обижаться на его оскорбления не было никаких сил, тем более что Джейн слышала, как он подобными эпитетами именовал даже принцев. — Физически уничтожать целый клан никто не станет, это ж сколько виселиц понадобится? А сколько мечом махать придется? А если еще клан сопротивляться будет, то неизвестно, кто кого. Нет, массово истребляют разве что в исключительных случаях, которые я так запросто и не придумаю. Нет, дело совершенно не в этом.