Львы и Сефарды
Шрифт:
Вам мало, спрашиваю?
Мало?!
Не отдам еще и Вика!
Не отдам!..
Вскочив, Кресс бросается на меня и хватает за горло. Я бью его под дых, пытаюсь вывернуться из рук, но не могу. И в тот момент, когда я налетаю спиной на дверь, она с треском проламывается под моим весом. Обломок дерева рвет на спине одежду. Я задыхаюсь от страха и от боли. Все как будто замедляется. Подо мной — темнота и пустота.
Еще один подвал?..
Ноги срываются в пробоину. Я падаю. Лард, мигом отпустив мое горло, вцепляется обеими руками в мои пальцы, тащит меня вверх. Я болтаюсь в воздухе, как лист на дереве. Я знаю: он не собирается меня
Но это…
…что ж, наверное, это — мое время упасть.
Я собираюсь с мыслями за несколько секунд. Мне хватит храбрости. Я сильная. Так будет правильно. Упасть — значит иметь хоть малейший шанс на жизнь. Сдаться ему — значит умереть. Я слишком далеко зашла. Теперь — пора довериться тому, что будет. И, если я выживу, я только выиграю время. Я ничего ему не сказала. Ничем не выдала ни себя, ни Мэла, никого. А значит… я свободна.
И наконец… я разжимаю пальцы.
Выскальзываю из держащих меня рук.
И — лечу вниз.
Глава двадцать седьмая. Сквозь огонь иди со мной
Удар.
Я бьюсь об пол всем телом. Сдираю ладони, локти и колени, но, похоже, на этом мои повреждения заканчиваются. Болит все, и где-то с минуту я лежу, распластавшись на спине, и хватаю воздух ртом. Сердце колотится как ненормальное. Вокруг темно и тихо. Мое дыхание кажется мне оглушительно громким. Каждый вдох дается с трудом — больно. Я лежу и, кажется, начинаю понимать, о чем говорил Мэл. Это я еще неплохо отделалась, в отличие от него. У меня же вроде ничего не сломано и не вывихнуто. Правда, тело вообще не слушается. Ощущение такое, будто я целиком превратилась в обломки, которые придется собирать по всему полу. Но руки на месте и целы. Ноги — тоже. А значит, надо хотя бы встать.
Хотя бы попытаться.
Черт, как больно… Поднимаюсь на ноги и поднимаю голову. Вокруг чернота, а пробоины в стене не видно. Похоже, Кресс решил, что я разбилась. Или что я не разбилась, но все равно не выберусь. И, кстати, в последнем, как это ни страшно, он вполне может быть прав… Нет, я все же выберусь. Откуда я только не выбиралась. Бывало и похуже. Выберусь и расскажу все Малкольму, обязательно расскажу! Пусть знает, что я тоже падала. Мы все здесь падали и поднимались. А теперь пришел и мой черед. Теперь я подниму всех остальных.
Страх как интересно, что сейчас делают Малкольм и Аделар… Я знаю, что они в порядке. И с эшри тоже все хорошо. Я оставила свое сердце там, в тот самый момент, когда птица прошла сквозь меня и стала моим светом. Птица забрала и мое сердце тоже, и теперь я не могу быть вдалеке от них… Я вытягиваю руки и смотрю, как они светятся. Теперь я сама могу освещать себе путь, и здесь это нужнее всего. Я медленно иду вперед, наплевав на головокружение и боль. Иду до тех пор, пока свет моих ладоней не столкнется со светом снаружи.
Поздемелье сужается, и в конце узкого и тесного проема я вижу слабое мерцание огней. В Лиддее, видать, теперь и дня нельзя прожить, чтобы не провалиться в какой-нибудь подвал. Пригнувшись, я иду туда и вскоре натыкаюсь на дверь. Именно в щели между ней и дверным косяком и проникает свет. Ощупав дверь со всех сторон, я наконец нахожу замок. Глупо думать, будто я смогу открыть его, но Исток может сделать это за меня —
Мои шаги по каменному полу кажутся такими гулкими, что я снимаю сандалии и оставляю их при входе. Ступни чуть покалывает, но я не придаю этому значения. Я осматриваюсь по сторонам, мои глаза потихоньку привыкают к свету вокруг меня. Что это за место? И есть ли из него выход? Я все еще не знаю. Но было бы глупо, попав сюда, думать лишь о выходе. Я шаг за шагом, и на этот раз буквально, подбираюсь к главному. Ради такого стоило упасть.
Медленно и почти неслышно я подхожу к одной из полок. Их тут много — одна над другой, на стенах и на стеллажах. И, как ни странно, здесь все идеально чисто. Проведя пальцами по одной из полок, я не чувствую пыли. Светильники на стенах и на подставках слабо мерцают, и я беру один из них, чтобы пройтись здесь и лучше все рассмотреть. Я уже догадываюсь, что передо мной — архив. Я вижу старые тяжелые переплеты и сложенные кипы бумаг. Здесь все хорошо организовано, это заметно. Передо мной — вся история Лиддеи, вся ее жизнь, все ее дыхание, от первых сепарантов и до дней настоящих, перепачканных кровью и гарью. Прикоснувшись рукой к одной из увесистых папок, я отчетливо чувствую горький запах. И, взяв ее с полки, я вдруг понимаю, что особенного во всех этих талмудах.
Они пусты.
Это просто пустые папки и переплеты. Тот, что в моей руке, слишком тяжел, и я едва удерживаю его. Но он пуст. Я пытаюсь открыть его, но он не подается. Две металлические скобы по бокам крепко удерживают его обложку, и старайся, не старайся — бесполезно. В замешательстве я ставлю его обратно и тут же замечаю еще одну особенность — на них нет надписей. Никаких надписей, никаких ориентиров, никаких обозначений. Это всего лишь обманки, да только слишком уж они весомы как для муляжей. Я отступаю еще на шаг и понимаю, что совершенно не слышу своих шагов. Я как будто превратилась в тень самой себя, и от этого становится по-настоящему жутко. Оглядываюсь по сторонам, ищу хоть какой-нибудь признак жизни в этом странном и ненормальном месте. Тут же мой взгляд натыкается на ту стену, где была дверь, через которую я вошла.
Но ее там тоже нет.
Она переместилась, я отчетливо это вижу. Переместилась вправо, и теперь она на другой стене. Пол под моими ногами тоже движется, да только я не замечаю этого, ощущая только противное покалывание в ступнях. Я делаю шаг назад и налетаю спиной на один из стеллажей, так что с него слетают несколько листов бумаги. В моей голове появляется смутная догадка, и я опускаюсь на колени, чтобы проверить ее. А именно — касаюсь пола той самой ладонью, на пальце которой обручальное кольцо. И… что ж, все верно — сразу же после этого по руке как будто проходит слабый разряд.
Так вот оно что.
Ток.
Я наконец-то начинаю понимать. Выходит, Исток сделал меня станцией, живым энергоблоком, ходячим генератором. Но и не только. Пол в этом помещении подключен к электричеству. Любой, кто сунется сюда — погибнет или как минимум получит внушительный разряд. Добавляем к этому движущиеся двери — и архив вообще превращается в лабиринт, из которого нет выхода: умрешь или сойдешь с ума, третьего не дано. А я — я сбой в программе. Аномалия. Ошибка. Самый прекрасный и убийственный просчет. Поэтому система этого места и приняла меня за свою.