Любовь хранит нас
Шрифт:
Это что? Викторианский стол? Что этот «французик»-шеф здесь вытворяет?
— Что ты делаешь? — указываю подбородком на внезапно появляющееся пищевое изобилие.
— Собираю тебе с девушкой заказ, — бросает на меня взгляд и тут же головой на Климову кивает. — Так я могу спросить или ты все еще яростью пылаешь?
— Валяй, Зверина.
— Зачем ты согласился? Зачем матери пообещал, что поможешь с какой-то типа общественной адаптацией? Это же смешно, Смирняга. Мужчина и женщина, оба половозрелые, молодые, горячие. Блин, я же вижу, как играет твой лукавый карий глаз…
Какой глаз? О чем он шепчет? Я должен был ее поддержать, сказать, что все будет… зашибись, наверное? Не знаю. Как
— … Твою мать! Да мы с женщинами адаптируемся только по горизонтали и то бывают меленькие несостыковки, иногда по темпераменту или по жизненным обстоятельствам не совпадаем, — Морозов касается моего плеча своей рукой и пытается развернуть к себе лицом. — Хватит, Леха, заканчивай разыгрывать тут обиженную даму. Закончили! Завязывай, перестань. Зачем? И все. Больше ничего спрашивать не буду, но все-таки хотелось об этой девушке немного больше узнать, чем ты тут выдаешь мне в час по чайной ложке.
Ты ж вроде не хотел знать, сейчас с чего такой замес?
— Макс!
— Еще раз, Лешка! На хрена? М? — стоит прямо и смотрит мне в глаза, без улыбки, с абсолютно серьезным видом и даже, сволочь, не моргает. — Ну, ЛешА?
— Я не знаю, — пожимаю плечами и краем глаза замечаю, что Ольга очень неуверенно оглядывается назад.
Ищет меня? Ждет? Недоумевает, куда я подевался?
— Прелестно!
— Она училась у мамы на первом курсе в институте, обворожительная, таинственная, красавица, индивидуалистка, гордая и неприступная голубая кровь, — быстро выдаю всю полученную на данный момент информацию, затем нагло хмыкаю, — еще бы — с таким-то отцом. У нее были возможности, средства, блат, достаток, но что-то там пошло не так. И… Но я думал, что ей уже за сорок. Правда-правда! Или, наоборот. Я клянусь и в мыслях ничего того, что я соорудил по факту, не было. Я в этом не нуждаюсь и за семейным статусом тоже не гонюсь. Ты же прекрасно об этом знаешь!
— Я помню-помню: «Любимые друзья, Григорий и Максим, я перед вами, как на Библии, торжественно клянусь, что никогда ни на одной красотке не женюсь». Мы с Велиховым это даже где-то записали.
— Ох, ты ж… Мать твою!
Как раз наш ушлый адвокат заходит, солидно чешет по проходу к нам на кухню, даже улыбается и машет, но вдруг поворачивает голову в сторону и начинает резко замедляться и даже от неожиданной и случайной встречи по-дебильному, с издевкой, приседать.
— Что такое? — Макс замечает этот же пассаж. — Батарея, что ли, сдохла? Малыш сейчас выйдет из строя, надо бы идти на подхват. Чего он там остановился? Леш, я слушаю, продолжай.
— Извини, я сейчас, мне надо. Отлучусь на одну минутку.
Пулей вылетаю из кухни и спешу на перехват перекрестного допроса, но естественно опаздываю к началу занимательного разговора.
— Добрый день! Якутах? Это ведь Вы? Танцовщица из ночного клуба? Восточная неприступная красавица, вскипятившая моему другу третью положительную кровь.
— Здравствуйте. Мы знакомы?
— В некотором роде, — Гришаня присаживается на мое место и откидывается на спинку стула. — Ночь с первого апреля на второе. Помните? Вы страстно танцевали, а я подошел к охране и предложил Вам персональный, эксклюзивный, танец для лучшего на свете друга. А?
Это дата смерти ее отца, урод. Отвянь! Нашел, что вспоминать и чем хвастать. Она отчаянно желает забыть этот вечер, а ты усиленно напоминаешь, да еще и лыбишься, как озабоченный пацан.
— Гриш, здорово, — подскакиваю и глазами показываю, что кому-то пора на подъем и однозначный
Спешу и руками, словно кнутами, подгоняю друга. Велихов поднимается, но при этом так плотоядно скалит зубы, что не заметить его лицевую эрекцию просто невозможно — она там есть, а он ого-го как возбужден и жаждет наслаждения.
— Уломал восточную малышку? Кобелек! — хлопает ладонью по плечу и вроде шепчет мне, но Ольге все прекрасно слышно. — Как давно? Вы уже, хм-хм-хм? Ключики к качалочке подобраны, наложница восьмерки крутит на тебе? — играет глазками, как падшая девица.
Благодарю за комплимент, Григорий, и за дружеское услужение. Климова округляет глаза, затем быстро опускает голову, покрывается красными чудными пятнами и вздыхает.
— Мне пора, — протягивает руку за сумкой и одновременно с этим привстает.
— Нет, пожалуйста. Оля, я прошу. Перестань. Присядь. Велихов уже уходит. Гриш, на выход, тебе срочно надо вон в том определенном направлении. Давай! Шуруй отсюда! — стреляю в мужскую рожу глазами и показываю, что ему пора — он опоздал и уже все испортил.
— Оля? — Велихов не унимается. — Ваше имя — Ольга? Вы, типа наша, отечественный папа-производитель, значит, вообще не оттуда?
— То был сценический псевдоним, — преграждаю ей путь, поворачиваюсь спиной к Велихову и через зубы ему шиплю. — Оставь нас, пожалуйста, Гриш. Слышишь? Уходи. Тебя там Макс заждался.
— Хорошо, — теперь не слышно в его голосе бравады и зазнайства. — Рад был познакомиться, Ольга. Прошу прощения, если помешал или позволил… Леш, без обид? Ты не подумай ничего такого.
— Уйди, прошу. Да не мешай же.
Она стоит. Стоит, стоит — нет, теперь эта женщина никак не сядет. Хочет выйти и уйти — я вот, огромадный, не даю? Не выйдет — не позволю. Так быстро не сдамся и не отступлю, тем более по такому дурацкому поводу.
— Не обращай внимания, пожалуйста. Оль?
— Это все шутка или какой-то розыгрыш? Вы решили поиздеваться надо мной? «Согласен на приват», «ревнив с друзьями», «давайте заключим контракт», «умею слушать и молчать», «две жалкие недели», какую-то дружбу даже предлагали. Вы смеялись? Это все мужские забавы? Вам стало скучно, и Вы решили поразвлечься? «Хм-хм-хм» с восьмерками на Вашем теле захотели? «Она, мол, не в форме, а значит, прекрасная кандидатура, к тому же мне должна, ведь я ей оказал услугу». Я готова Вам заплатить, на рассчитываясь своим присутствием и физическим контактом с телом! В чем проблема? Что еще надо? Отвяжитесь! Вы же видите, что мне не до того. Зачем? Ваш отец, — она опускает глаза и вижу, как суматошно бегает взглядом по белоснежной скатерти — черные ресницы резво мельтешат туда-сюда, — очень благородный человек, хороший друг и бескорыстный мужчина. А Вы…
— Оля, я…
— А Вы — сумасброд и балагур. Наверное, потому что молоды и у Вас в жизни все ладненько и хорошо. Одна беда — скука накатила, а тут несчастная, отлупленная жизнью «одалиска Якутах». Почему бы не воспользоваться удобным случаем? Да, Алексей? К тому же Вы ей сделали большущее одолжение. Только я об этом никого не просила и не настаивала, да я отказывалась, но Максим Сергеевич был очень убедительным и слишком авторитетным. Он — полковник, а я, что называется, по старой памяти беспрекословно подчинилась. Он настоял и строго-настрого запретил отказываться. Вот в общем-то и все. Пора прощаться… Со мной все будет хорошо, я не нуждаюсь в чьем-либо обществе, мне хорошо одной — привыкла. Хватит, Алексей Максимович. Спасибо Вам за все.