Любовь хранит нас
Шрифт:
— Он меня даже не знает, — поражаюсь тому, что тут за моей спиной само собой спонтанно организовалось. — Это так не делается.
— Я попросил для дочери моего друга, а сын не отказал. Что не так, еще раз повторяю?
— Просто…
— Позвони ему, когда тебе будет удобно, когда захочешь, когда успокоишься, отойдешь, смиришься, посчитаешь нужным, подумаешь, что пришло время, — он замечает грусть на моем лице и, словно за неосторожные высказывания, извиняется, — это нужно сделать. Нужно! Пойми, детка.
— Хорошо.
Хорошо и однозначно — нет! Я ему не позвоню. Уже решила, но обижать Максима
Десятый день без отца. Грусти больше нет, но есть никуда не исчезающий страх за свое будущее и без конца накатывающее чувство одиночества — с утра проснулась, в воздух громко — «Папа!», а ответа больше нет. Блуждающим расфокусированным взглядом рассматриваю белоснежный потолок в своей комнате. Холодно, пусто и очень сиротливо. Не пойму, по-моему, мигает индикатор на телефоне, сигнализируя о полученном сообщении. Нет! Все же показалось. Бросаю взгляд на электронный календарь — апрельская суббота, а у меня законный выходной, значит, ничего срочного не предвидится, вот я и не спешу вставать и приводить себя в порядок. Валяюсь, кручусь, верчусь, утыкаюсь лицом во влажную от слез подушку, громко вздыхаю, ною, стону и даже кричу, а потом вдруг телефон трезвонит. Все-таки там что-то было? Срочное или так, очередная пустая болтовня, а может просьба или заманчивое предложение? Может быть это клуб, и я им там нужна?
Присаживаюсь на кровати, закутываюсь в одеяло с головой, оставив открытым лишь влажный заплаканный нос, протягиваю руку за сумасшедшей телефонной трубкой — номер однозначно незнакомый, вообще, такой набор цифр даже вспомнить не могу. Кто?
— Алло, — хриплю-шепчу в качестве приветствия.
— Э-э-э, доброе, — по-видимому, человек не может сориентироваться во временном пространстве, — наверное, все же добрый день. — Ольга? Климова? Я не ошибся? — уточняет. — Мы с Вами незнакомы, поэтому не уверен, что правильно попал по набранному номеру.
— Здравствуйте. Да, я — Ольга. А вы…
— Алексей Смирнов, Максим Сергеевич Смирнов — мой отец. Вы слышите? Алло? Ольга, примите мои соболезнования, пожалуйста. Возможно, с опозданием, но я очень хотел бы выразить их и как-то поддержать в такое время…
Одной рукой закрываю рот и даже прихватываю холодный кончик носа — стараюсь громко не дышать, но хлопаю, как будто даже со щелчками, бессовестными наглыми глазами. Господи! Я ведь ему не позвонила и, если честно, уже возникло стойкое убеждение, что на этом все. Рассосалось и забылось. По всей видимости, нет. Зато теперь мне стыдно, неприятно и противно — и это мягко сказано. Мерзко, да еще и как!
— Да-да, Алексей Максимович, спасибо за Ваши слова.
— Нет-нет, — мужчина на том конце, по-моему, усмехается, наверное, растирает пальцами свою переносицу или трогает уголки глаз, а может гладит слегка заросший подбородок. — Не Максимович, без отчеств. Алексей, Алеша, Алешка, Леша. Поверьте, мне еще очень мало лет.
— Алексей,
— Ольга, у нас все готово. Ребята проявили энтузиазм и выказали нетерпение, плюс я не оттягиваю на долгий срок такие не очень счастливые заказы. Поэтому, — он прокашливается и еще тише говорит, — мне нужен адрес, координаты места — ряд, квадрат, где расположена могила, мы сами установим, а Вы приедете просто посмотреть, если пожелаете. Ольга?
Нет! Нет! Нет!
— Алексей, я, — зависла, зажмурила глаза до ярких звезд, и с выдохом пытаюсь все же отказаться, — Вам очень благодарна, но, наверное… Извините меня, пожалуйста, теперь даже не знаю, как Вам сказать. Вы зря…
— Скажите просто адрес и укажите месторасположение, какой-нибудь ориентир — и на этом все, достаточно. Разберемся. Вам, наверное, неудобно говорить, мне кажется, я влез без разрешения, но Вы не ответили на мое сообщение, я с утра посылал…
Не показалось — было сообщение, но я проигнорировала, а теперь вот имею очень интересный неприятный разговор.
— Извините, я не увидела, да и потом, если честно, не ожидала, поэтому не среагировала.
— Говорю же, не страшно. Вы сейчас свободны?
Оглядываю ярко освещенную комнату весенним солнечным лучом, беглым взглядом прохожусь по стенам, затем мельтешу котенком за зайчиком на полу, и наконец, утыкаюсь замороженными глазами в постельное белье:
— Да.
— Я могу заехать к Вам, забрать и Вы лично покажете нам место. Как план?
Отличный, но не мой!
— Алексей, лучше я к Вам приеду. Скажите, куда.
— Андреева 16, там просто офис, а я сейчас как раз здесь. Вы уверены, что так будет лучше? Мне совсем не трудно.
— Нет! Я доберусь, нормально, но где-то, — стопорюсь на настенных часах и про себя отсчитываю время, наконец выбрав нужный промежуток, вслух выдаю, — через сорок минут. Вы согласны?
— Буду ждать. Андреева 16.
— Я запомнила, — опускаю ноги на пол и снимаю с кресла свой тоненький халат.
— Тогда до встречи. Не прощаюсь, — такое впечатление, что он разговаривает со мной с утешающей улыбкой.
Приятный мужской голос, как у его отца.
— Угу, — отключаюсь и откидываю телефон на свою подушку.
Замечательно! Ускоренные сборы, как по тревоге, «Оля»? Взлет-посадка? Думала, что в этот раз снова отведет и ты, малышка, соскочила? Как бы ни так! Суечусь по дому, два раза спотыкаюсь, прикладываюсь по очереди каждым мизинцем о барный стул — ругаюсь, шиплю, на чем свет стоит себя же проклинаю, а потом резко замираю перед огромным зеркалом в коридоре — занавешено уже десять дней, ни щелочки, ни отблеска, ни одного просвета. Темнота. А можно уже? Или лучше подождать? Не зная правил и обычаев, действую как всегда интуитивно.
Закрываю глаза и резко сдергиваю черное покрывало:
«Смотри же! Ну! Ну! Открой свои бесстыжие глаза!».
Грустная, слишком мрачная, серьезная и очень… Не красивая — без краски на лице, с затянутыми волосами до восточных косых глаз, без украшений, вся в черном цвете, оттого анорексичная, костлявая, худая, словно смерть с косой. Но для сына Смирнова вполне сойдет. Мне с ним детей не крестить, один раз встречусь и то по не очень приятному делу, а там чудачка-жизнь нас точно разведет.