Любовь хранит нас

Иголкина Леля

— Даже нужно, Леша. Стоит привести себя в порядок перед тем, как сесть за этот стол. Принять душ, почистить зубы…

Так! Значит, завтрак с одалиской входит в мой пансион. Зашибись! А мне здесь однозначно нравится.

— Оля? — отхожу от нее, даю свободу, оглядываюсь по сторонам и упираюсь пятой точкой в стол. Расставляю по бокам свои ладони и сверлю взглядом женский затылок.

— Угу.

— Я ведь серьезно, слышишь?

— Сказала же, иди в душ, Смирнов. Это разрешаю. Провожать не буду, сам туда дорогу найдешь — сориентируешься на местности и будешь действовать

по обстоятельствам. Там есть свежее полотенце, а мыло на полочке поищешь. Шампунь, пожалуйста, расходуй экономно. Для мужчин у меня ничего нет, поэтому ты будешь пахнуть розмарином, но, как я поняла, с этим особых проблем у тебя нет.

— Я про совместное проживание, про то, что я буду жить здесь, с тобою, вместе, пока…

Она застывает, опускает плечи, вытягивает руки вдоль тела и поднимает голову. Сейчас, наверное, прочесывает взглядом подвесные полки, рассматривает расставленные на них тарелки, блюдца, чашки, фиксирует, все ли на своих местах, висят ли острые ножи или что-то где-то затупилось, или она ищет, чем можно образумить сумасбродного меня.

— Ты ведь не можешь… Господи! Как это, вообще, возможно? Мы абсолютно чужие люди. Никто друг другу. А твои действия — откровенный фарс и принуждение! Разве ты не понимаешь, что так нельзя?

— Все запросто, душа моя. Могу и буду! — не позволяю ничего сказать. — Слышишь? Буду, поверь, пожалуйста! По буквам повторить? Ты очень нерешительная женщина, ты всего боишься. Меня интересует, что тебя пугает? Что страшнее, одалиска, я или возможные последствия? Так…

— Перестань пошлить. Смирнов, душ ждет тебя.

— Ты перебила и даже не дослушала. Оль, так ведь нельзя. Я не соврал, не преувеличил или преуменьшил, когда сказал, что моему ангельскому терпению пришел конец, и что я дичь вытворяю. Сука! — тихонечко рычу. — Я уже кидаюсь на людей. И это, — замечаю ее ухмыляющийся взгляд, — не от хронического недотраха. Это потому, что реально так больше не могу. Что я делаю не так? В чем тебя прессую, где позволяю лишнее, куда, если не туда, смотрю? Оль, сколько эта пытка или испытание — я не знаю, будет продолжаться?

— Смирнов, иди, пожалуй, в душ. С утра ты сильно разговорчив и весь в претензиях.

— С утра? — замечаю время — блин, так и есть. — Ты ж вроде из совиного семейства?

— Не могла заснуть. Пораньше встала.

— Не понял. А как же: «Спала, как ангел, Леша». Все зашибись, все хорошо.

— А я, как и ты, иногда вру. Привираю…

Да мы с ней просто идеальная пара, осталось только выбрать на карте подходящую страну для осуществления романтического путешествия. Я бы ее в Джибути, например, свозил. Продал бы в рабство к сомалийским пиратам, показал бы ей Сомалиленд, потом бы, безусловно, выкупил, успокоил, приголубил и показал сафари.

Твою ж мать! Она — невыносимая, упрямая и очень гонористая женщина. На каждое мое слово находит двести отходных.

Я поднимаюсь, отталкиваюсь задом от бортика стола, рукой как будто бы случайно задеваю ее упругий зад и говорю:

— Вернусь и мы продолжим с того же места, на котором вот остановились. Слышишь?

— Ага.

Она

громко и глубоко вздыхает, а затем опять склоняется над сковородой:

— Не оставишь ведь в покое? Да?

— Нет! И ты все правильно понимаешь!

Больше ничего не говоря, выхожу из кухни и направляюсь прямо по коридору, в ванную комнату. Она смирилась с неизбежным фактом или просто притворяется, пытается таким образом бдительность мою приспать?

Уперевшись двумя руками в бортик раковины, внимательно слежу за водяной воронкой и думаю о том, что только что, недавно предложил. Легкий стук в дверь прерывает мою медитацию.

— Алексей? — Климова как будто шепчет.

Закрываю воду, стряхиваю руки и поднимаю голову — рассматриваю свое отражение в огромном зеркале, зачем-то улыбаюсь и самому себе подмигиваю. Еще раз женский шепот зовет:

— Алексей…

Щелкаю замком и широко распахиваю дверь:

— Соскучилась, одалиска? — нагло ухмыляюсь.

— Нет, — спокойно отвечает. — Завтрак уже готов. Все остынет. Прошу к столу.

— Спасибо, душа моя.

Пока идем по коридору, я плотоядно рассматриваю ее и сам себе даю зарок — это первый и последний раз, когда я сплю на стареньком, хоть и чересчур большом, диване:

«Все следующие ночи, Ольга, я буду проводить только вместе с тобой».

— Чем думаешь сегодня заняться? — спрашиваю.

— Пока не знаю.

— То есть день свободный, и ты ничем существенным не обременена? Тогда…

— Наверное, я почитаю книгу.

— Нет, красавица. Этим ты займешься на своей работе, а в выходные дни мы будем от скуки этой отдыхать. Пойдем, наверное… — она поворачивается ко мне лицом, а я мгновенно затыкаюсь.

— Ты очень самоуверенный, Смирнов! Даже слишком.

— На том, как говорится, и стою. Прекрасная погода, субботний летний день — мне кажется, что все располагает к плодотворно-познавательному времяпрепровождению в теплой миленькой компании. Как единственно возможный вариант для непокорной одалиски — только, солнышко, со мной!

— С тобой?

— Поверь, Олечка, я найду, чем коллективно нам заняться. Даже если начнется дождь, то ты уж точно не заскучаешь. Клянусь!

Она хмыкает и отворачивается. Затем мы проходим на кухню и рассаживаемся по своим местам.

— Поговорим? — присаживаюсь на предложенный стул и внимательно разглядываю то, что выставлено на столе — по-моему, я тщательно просчитываю, с чего начну.

— О чем? — она двигает на середину блюдце, по-моему, с вареньем, затем переставляет сметану и подталкивает ко мне легко поджаренный тост.

— Давай сейчас обсудим условия нашего совместного проживания. Подробно и очень обстоятельно. Что можно делать, что нельзя? Кто, где, на какой половине кровати будет спать? Кулинарные предпочтения, например. Кофе, чай, хлебобулочные изделия. Права, обязанности, взаимопомощь. Регулярность и постоянство наших интимных отношений, то есть сколько раз в неделю будет секс. Обсудим личные предпочтения, возможно, сформулируем стоп-слово…

Климова откусывает хлеб, да так с торчащим изо рта куском и застывает.