Любовь и ненависть
Шрифт:
впопыхах приняли за паспорт, за которым, очевидно,
охотились. Впрочем, - перебил он себя, - зачем им паспорт?
– Да, именно, зачем?
– поддержал я такую мысль.
– А может, за твоим паспортом охотится какое-нибудь
ЦРУ?
– пошутил Андрей.
– А тебе не кажется, что они охотились за моим
партбилетом?
– выдвинул я новую версию.
– Именно за твоим? Или вообще за партбилетом? Но
откуда они знали, что ты коммунист?
именно твой билет, то знали.
– Другое дело, - подсказал я, - как они могли узнать, что
партбилет в этот день был при мне? Обычно я храню его
дома. А сегодня у нас было партсобрание.
– Да, загадка со многими неизвестными, - проговорил
Андрей.
– А может, на самом деле все гораздо проще и билет
твой подбросят из-за ненадобности. Такое бывало. Одним
словом, подождем. Со своей стороны мы попробуем принять
меры. Ты зайди завтра ко мне на работу. Попытайся
припомнить приметы налетчиков.
Ждать долго не пришлось: через два дня меня
пригласили в райком к заведующей отделом Евгении
Даниловне Лапиной. С ней мне приходилось встречаться уже
не однажды. Эта пожилая суровая женщина слыла в нашем
районе требовательным, строгим, принципиальным партийным
работником. Что касается ее принципиальности, то тут было
какое-то недоразумение. Во всяком случае, по моим
предыдущим наблюдениям, эта черта характера Лапиной была
слишком преувеличена. Например, она была убеждена, что
дорогой подарок - картину Саврасова - Пайкин получил от
иностранки с моего ведома и согласия и требовала
применения ко мне суровой меры взыскания. Она больше
доверяла своей интуиции, чем фактам. Я догадывался, зачем
меня пригласили в райком, и шел к Лапиной с чувством
уныния, предвидя неприятный разговор. Встретила она меня,
как всегда, сухо, поздоровалась кивком головы и предложила
сесть. Затем, роясь в каких-то бумагах и не глядя на меня,
спросила:
– Где ваш партбилет, товарищ Шустов?
– Я уже докладывал секретарю нашей парторганизации.
У меня отняли...
– Я не закончил фразу: полные губы Лапиной
скривились в гримасу, в которой было, пожалуй, больше
презрения, чем иронии. Она достала из папки партбилет и,
подняв его, торжественно произнесла:
– Вот ваш партбилет. Никто у вас его не отнимал.
Я как-то сразу не обратил внимания на ее последнюю
фразу, обрадованный тем, что партбилет цел. Вопрос сам
сорвался у меня с языка:
– Где его нашли?
– Там, где вы его потеряли, -
голосом ответила Лапина.
– Я вас не понимаю, Евгения Даниловна. Я повторяю -
партбилет у меня отняли трое неизвестных...
– Товарищ Шустов, оставьте для детей свою сказку о трех
разбойниках. Лучше честно, откровенно, как подобает
коммунисту, расскажите правду. А если вы в тот вечер
находились в таком состоянии, что ничего не помните, то я вам
напомню: вы были в ресторане со своей подчиненной
Шахмагоновой. Изрядно выпили и в состоянии сильного
опьянения обронили партийный билет в ресторане. За вашим
столиком его и нашли. Все очень просто и возмутительно. И
самое уж возмутительное - ваша глупая сказка о каких-то
разбойниках. Ничего этого не было, товарищ Шустов. А
сочинили вы эту сказку, когда обнаружили утерю партбилета.
Чтоб избежать взыскания. Уж чего другого, а такого поступка я
от вас не ожидала. Это, извините, мерзко, недостойно. И
знаете что - история с партбилетом проливает свет на ваши
прежние дела, которыми занимался райком. Мы вам поверили
тогда. А теперь вижу - напрасно.
Я был ошеломлен таким поворотом дела, что
называется, опрокинут, сражен наповал. Самое страшное, что
в жестоких, беспощадных словах Лапиной была какая-то своя
логика, и прежде всего тот неопровержимый факт, что билет
нашли в ресторане и именно за тем столиком, за которым мы
сидели с Диной. Но ведь я ничего не сочинял, все было так, как
я рассказал. Я не был пьян, все отлично помню, и, конечно,
это безапелляционное прокурорское утверждение Лапиной
оскорбило и возмутило меня. И я вспылил:
– Евгения Даниловна, я прошу отвечать за свои слова...
– Как-нибудь уж постараюсь, - с издевкой перебила она.
–
Тем более что вам придется и за дела отвечать.
– Я отвечу. Отвечу за все, в чем действительно виноват.
– Так в чем же вы виноваты?
– Пока что я своей вины не вижу. Быть может, виноват
только в том, что не вступил в борьбу с теми тремя. Хотя
убежден, что это была бы никому не нужная жертва.
– Тогда объясните, каким образом ваш партбилет
оказался в ресторане? Именно за вашим столом. Я вас
слушаю.
– Я думаю, что это гнусная провокация, заранее
разработанная. С целью скомпрометировать меня, создать
новое персональное дело.
– Коварные происки ваших врагов, - подбросила Лапина,