Любовь моя
Шрифт:
— Я же сказала: по-настоящему, глобально.
*
— …Сейчас, например, стыдно не читать Улицкую, Пелевина, — ответила Жанна серьезно, будто не почувствовала шутливого Инниного настроя.
— Для меня все равно Лермонтов выше всех их вместе взятых. Его сочные проникновенные слова и их мощный накал всегда со мной, — упрямо сказала Аня.
— Тот, который в пределах школьной программы? Твоя эрудиция в этой области знаний далеко не заходит? Дикий учительский консерватизм! Современница Адама и Евы! Наш Евтушенко может потягаться с Шекспиром
— Я не о признании, а об остроте художественного и поэтического видения жизни.
— …Есть читатели, которые только на «ордена» реагируют, а не на качество произведений. Поэтому есть те, которые, вдохновляясь гонораром, продолжают «творить», не заботясь о высоком духовном предназначении искусства.
— И кто на этот раз попал под твою критику, как под майский дождь? Кого отнесешь к достойным твоего внимания?
— Инна, ты намекаешь на благотворность моих замечаний? — удивленно спросила Аня.
— Ах, прости, оговорилась… под осенний дождь. Или как под строительный каток.
«Мысленно аплодирую», — удовлетворенно улыбнулась Лена.
— …Верить в автора лучше, чем в премии и СМИ. Они дурачат людей, морочат головы, выставляя кого-то модным, кого-то нет, — сказала Жанна.
— Глупо писателям чураться огласки в СМИ. Она работает на их имидж.
«Ох уж эти мне досужие бредни!» — Лена внимала высказываниям с оттенком тревожного недоумения и сначала хотела резко приостановить откровения подруг, но потам решила до конца выслушать, что «народ» по этому поводу думает. На лавочке у дома сидеть ей некогда.
— Келейные награды. Они в основном результат закулисного лоббирования. Их получают писатели-чиновники и блатные из их ближнего круга. Самое обидное, что чиновниками часто становятся не по таланту, а по наследственному признаку: чей-то сын, внук, племянница… Причем, многие уже заранее, с детства, знают о перспективах своего карьерного роста и не очень стремятся приобретать знания. Другое дело — премии на производстве, — сказала Жанна.
— И там начальники себя не обходят, — презрительно фыркнула Инна.
— Кто суд вершит! — усмехнулась Аня.
— Тут важно заметить, что премии придумывают и «пробивают» те, которые сами от них хотят что-то получить, и тем самым обессмысливают и девальвируют их первоначальное назначение, — опять высказалась Жанна.
— А почему устроители конкурсов должны отдавать их другим, а не ими обозначенным? — хихикнула в ладошку Инна. — И чего это мы глазки удивленно вытаращиваем?
— Кто из таких «знаменитостей» останется в веках? — возмутилась Жанна.
— Каждый творчески одаренный человек надеется, что ему посчастливится оказаться среди избранных. Хотя бы попасть в число почетно-номинируемых, — вздохнула Аня, но тут же осторожно предположила:
— Обвиняют других в нечестности обычно те, у кого рыльце в пушку или кому не досталось премий? Те, у которых неврастения на почве зависти?
— Ой, Анька, дай нам с удовольствием позлословить! —
— Творческий человек не должен заниматься собственным пиаром, — забухтела Аня.
— А кто за него это будет делать? — удивилась Инна.
Лена не выдержала и неодобрительно заметила:
— Не выдохлись еще? Волна вашей критики может увеличиться до цунами и уничтожить все человечество. Ожидаю шквал возражений.
— Какие на периферии могут быть битвы за премии? Они же копеечные. Смешно слушать. Моя подруга получила семьдесят рублей, так была на верху блаженства. Вот в столице, когда на кону полтора-два миллиона, можно представить, что твориться, — поделилась предположением Жанна.
— А я была бы согласна отдать премиальные деньги, а славу лауреата себе оставить. Деньги с собой в могилу не унесешь, а слава и в реальной, и в будущей жизни осталась бы при моем имени, — рассмеялась Инна. Разговор явно развлекал ее.
«Ничего нового и оригинального не сказали». — Лена прикрыла тяжелые, словно чугуном налитые веки, но снова услышала Инну:
— «Закачала» внучатая племянница в мою электронную книгу произведения авторов, получивших премии «Русский Буккер» и «Большая книга» за последние три года. Далеко не всё понравилось. Нет волнующих тем или нет гениев слова? Цена им другая? Дефицит личностей? А в войну были, и при сталинском режиме тоже. Парадокс? Многих истребили? Геройство отсутствует? Недостаток прототипов? Может, теперь созданное, лет этак через сорок покажется шедевром? Не хотелось бы. Это означало бы полную деградацию.
— Обсудим этот вопрос завтра «на свежую» голову, — спокойно, но твердо сказала Лена и мысленно успокоила себя тем, что на встрече сокурсников будет не до литературных диспутов.
16
— …А как ты понимаешь выражение: искусство и литература должны идти впереди правды? — Это Аня обратилась к Инне.
Жанна на этот раз оказалась расторопнее:
— Фразы, вырванные из контекста трудно интерпретировать. Я предполагаю, что речь в ней идет о том, что читая книги человек, особенно подросток, как бы репетирует то, что потом будет проживать на самом деле. Так он учится. Потом, в своей жизни, ему проще будет делать правильные выводы. Но неправда тоже интересна писателю, как объект исследования.
— Спасибо за разъяснение, за проявленную заботу. Негоже нам, «представительным, гламурным» дамам быть в неведении, — нехорошо ухмыльнулась Инна.
— Всегда к вашим услугам, — одним галантно-насмешливым кивком, виртуально «расшаркалась» Жанна.
— Трудно простому человеку жить без правды, — вздохнула Аня. — Что кругом твориться! Ложь, ложь… Еще Черчилль писал, что маленькую правду охраняет эшелон лжи, чтобы не дать ей выйти наружу.
— Отец лжи — дьявол! В нас «или Бог, или черт сидит. Третьего стула нет». Русские писатели и художники всегда отвоевывали территорию правды, — сказала Жанна патетически.