Любовь нам все прощает
Шрифт:
Отец постукивает кончиками пальцев по столу, словно венгерский чардаш сочиняет — по крайней мере, ритм и темп соответствует национальному танцевальному произведению.
— Вы поругались, да?
— С мамой? Ну что ты! Нет, конечно. У нас с ней теперь на двоих общее серьезное дело. Я думал, что ты в курсе моего триумфального возвращения пусть и не в пожарную часть, но все же на твое любимое ристалище. Мне пора! — последнее выкрикиваю, глядя ему в глаза. — Там мерзнут Лешка с чикой.
— С чикой… С чикой… — отец
— Пока, батя.
Он вдруг выбрасывает свою руку и хватает меня за дергающуюся кисть:
— Я рад, Серега.
Обалдеть! Похоже, мир сошел с ума с того грандиозного момента моего приземления на родину.
Сколько там на часах? Еще сорок пять минут. Успею — кровь из носа. Мороз крепчает, день убывает быстро, на улице стремительно темнеет, и начинает сыпать острый снег. Пурга! Давлю на газ и стараюсь обогнать стихию.
По-видимому, я автомобильный ас! Мое вынужденное опоздание составляет всего лишь пять минут. Подкатываюсь к припаркованной машине брата. Леха курит рядом, а Женька лбом прочесывает боковое окно и корчит яростные рожицы. Что она сейчас изображает? Мне, сука, страшно! Я боюсь! Она нас с Лехой своим мачете искромсает.
— Привет, — выпрыгиваю и ору через те метры, которые нас с братцем разделяют. — Как дела?
— У меня прекрасно, у нее, извини, братишка, не уверен.
— Как так сложилось?
— Ты не рад? — ухмыляясь, задирает подбородок.
— И все же.
— Она позвонила Оле, моей сообщнице…
Да-да, я помню, что они с ХельСми мотают на двоих один чудаковатый срок! Ладно, хрен с этим, что там дальше?
— … сказала, что забыла здесь какие-то личные вещи. Сильно интересовалась возможно ли их забрать, не посвящая в государственную тайну хозяина особняка. Одалиска мне кивнула, мол, милый, как? Если честно, братец, не задумываясь о последствиях подал знак полного согласия. И вот мы встретились, но…
— Ты думал, что доставишь латиночку ко мне в ручонки, а вышло…
— Ну да, ну да, тут все, как обычно. Ты не рад, что ли? Моргни, рыгни или хлопни радостно в ладоши?
А может быть, от всей души расцеловать Смирнягу? Прищурившись, как будто бы со злостью, рассматриваю не слишком на сейчас смеющуюся морду брата.
— Серый, отомри.
— Я очень рад, — шепчу и перевожу взгляд на злобную кубинку. — Она не отвечала мне и не спешила на контакт, а так… У нас есть шанс все обсудить и разойтись с миром.
— Ты только не переигрывай. Я, кстати, так и не понял, что у вас тогда, в твой день рождения, с ней случилось? Что натворил? Я ведь прав, выставляя в угол виноватых одну высокую и коренастую фигуру?
Ага-ага! Сейчас-сейчас! Так я и сказал!
— Леш, извини, сегодня в дом не приглашаю.
— Да понял я, что третий лишний. Хочу предупредить, — замолкает и ждет, пока я переведу на него
Не отвечаю! А впрочем, как пойдет. Но принуждать не буду.
Подхожу к двери и резко открываю.
— Привет. Как дела, Евгения?
— Мне нужно забрать свои вещи, — негромко произносит.
— Какие? — подаю ей руку и помогаю спрыгнуть с подножки Лешкиной машины.
— Это личное.
— Давай тогда вместе посмотрим и все памятное для тебя поищем, — не отпуская ее руки, веду к своей машине. — Забирайся внутрь, — а повернувшись к Лехе, говорю. — Тебе, наверное, уже пора, любезный. Поздно и стемнело резко.
— Естественно, — мне отдает шутливо честь, а Женьке машет ручкой.
Ну, Лешенька-лазутчик, угодник сладких баб. На месте ХельСми я бы на ночь снимал его долгоиграющие половые батарейки.
Братец заводится и отъезжает, а я спокойно через зеркало провожаю его громадную малышку.
— Ты легко одета, Женя.
— Хочу забрать вещи и успеть к себе домой.
— А что дома будешь делать? У тебя сегодня связь с родителями?
— Пожа-а-а-алу-у-у-у-йста, — скулит, — не мучай.
Раздражаюсь и бью ладонью по рулю!
— Что за черт, Евгения? Я мучаю? Я? Уверена, что инквизитора не перепутала?
Она дергает ручку, а я не успеваю сориентироваться и заблокировать двери. Женька выскакивает наружу и чешет в сторону замерзшей речки. Бегу за ней, как оглашенный, и без конца оглядываюсь на машину. Снег усиливается, а ветер завывает и поет кастрированным дискантом на электропроводах. Звучит, как будто угрожает!
— Женя, стой! — хватаю за локоток и разворачиваю. — Что с тобой? Давай вернемся, зайдем в дом, в тепло. Что происходит? Ты хочешь…
— Давай сейчас просто расстанемся, Сережа, и на этом все. Я не смогу, слышишь. Не получается!
— Простить, забыть? Об этом говоришь?
— Твой долг списать.
— Что-что?
— Я, к сожалению, не как моя мать. Не получается, понимаешь. Каждый раз, как только прикрываю веки, вытягиваюсь и начинаю засыпать, то вижу вас с этой…
— Что с того? — легонько встряхиваю, как куклу.
— Ты совсем не понимаешь? — снисходительно улыбается.
Кривлюсь и дергаю плечами.
— Ты изменил мне, Сергей. Изменил с другой…
— Ложь!
— Пожалуйста…
— Вот справка! — расстегиваю куртку и из внутреннего кармана вытягиваю помятую бумажку. — Ты ведь этого хотела. Пожалуйста, прочти и ознакомься. Нет проблем, я не против. Ну?
— У меня такой же нет. Нечем крыть.
— Мне плевать! Это значит, обойдемся. Извини за те слова, погорячился и дичь сморозил. Хотел…
— Обидеть меня? Хотя сам виноват. Боже, как это пошло.
— Нет!
— Это полностью твоя вина.