Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Сереженька, прошу… — шепчет, — не умирай… Любимый.
Все будет хорошо! Просто подари жизнь моему ребенку…
Ненавижу долбаную глубину! Боюсь и теряю на хрен ориентиры. Здесь оглушающе темно и жутко страшно. Что там внизу? Бездна, пустота, мантия, ядро, клокочущая магма?
«Серго! — Смотри на меня, Петров! — Она ведь выбрала меня. Ха-ха! Катя моя! — Согласен! — Мы ведь вместе упадем, если ты не отпустишь руку. — Не пори чушь. — Точно говорю! — Не смей выскальзывать. — Отпусти меня, Сережа! — Нет! — Умирать не страшно — я не боюсь…».
— Сереженька! На помощь! КТО-НИБУДЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ!
Сквозь
Это мой конец? Смерть? Полное забвение? А что разум говорит? Молчит — ну, наконец-то! А здравый смысл? Хоть кто-нибудь! Кто из них сейчас не спит…
— ПОЖАЛУЙСТА, УМОЛЯЮ, ПОМОГИТЕ.
— Тише-тише. Где он?
— М-М-М!
А кто там, в животике моей малышки? Мой первенец! Смешно — я ведь так и не увижу… Сильный сын или красавица, как и ее мама, дочь? М-м-м, не могу! Заглохни, сволочь, и расслабься.
Мама… «Я так тебя люблю!».
Отец… «Прости за непростой характер!».
Лешка… «Брат! Сука! Вместе навсегда! Зашибись, Смирняга!».
Женечка… «Моя знойная горячая кубинка!».
Глава 23
— Как ты?
Не могу сосредоточиться, не понимаю, чем конкретно он интересуется, что его заботит, а главное, разве все это важно в настоящий момент, именно сейчас. Я не в состоянии сориентироваться и ответить на заданный простой вопрос.
— Женя? — откуда-то из-под земли спокойный, но немного грустный и усталый, мужской голос еще раз спрашивает. — Как ты? Согрелась хоть чуть-чуть? Нигде не тянет? Ничего не болит?
Почему он так дрожит? Что он сейчас чувствует? Боль? Холод? Жар? Его, наверное, лихорадит? Но мы ведь сделали все в точности, как рекомендовал тот шустрый врач, приехавший в карете скорой медицинской помощи на срочный вызов в дом к Сергею.
— Жень, ты меня пугаешь. Ответь, пожалуйста.
— Все хорошо, Алексей. Да-да, уже тепло. Нормально, — и в качестве уверенного подтверждения киваю головой.
Со мной как будто ничего «такого» не случилось. Ситуация стандартная и штатная, а вот с моим Сережей, по-моему, беда.
— Почему он… — показываю рукой на вздрагивающее укутанное в огромное ватное одеяло тело, тут же искривляю рот и медленно прикрываю глаза. — Что с ним? Ему очень холодно или это мышечные судороги? Мне кажется, он скулит, как побитая собака. Ты разве не слышишь? Алексей? Сережа плачет?
— Нет-нет. Немного стонет, но ничего, нужно подождать, скоро все пройдет. Это означает, что Серж находится в сознании. Такой своего рода защитный способ, оборонительная реакция его тела на тот стресс, который он вынужденно испытал. Абсолютно уверен, что все будет хорошо и к завтрашнему утру, скорее к вечеру, брат будет, как новенький, мастерски трепать нам нервы, словно ему все нипочем.
Не верю! Разве такое возможно? Человеческий организм сложно устроенный природный механизм, однако и у нас, людей, есть свой собственный цикл и жизненный ресурс. Я буду очень рада, когда увижу ехидно усмехающееся лицо этого Смирнова, а нервы я и сама трепать могу, пусть не рассчитывает на первую позицию в этом чарте. Ну, а пока:
— Что еще мы можем сделать? Может быть…
— Жень, тут однозначно нужно время. Он ведь только уснул. И потом…
— Разве это сон? Какое-то мучение, беспокойство
Сергей, лежа на боку, скрутившись в позе эмбриона и прикусив кулак, дергается и отбивает своим телом какой-то странный будоражащий мне нервы такт.
— Остается только ждать, ничего не поделать. А ты успокойся, пожалуйста, и выпей чай.
Не слушаю его любезные рекомендации — не до них сейчас. Не могу расслабиться и привести мозги в порядок. Без конца прокручиваю сегодняшний страшный эпизод. Если бы не он, не Алексей, его старший брат, то… Сергей погиб бы! Утонул в ледяной воде, ушел на дно и бросил нас с малюткой. Вот же гад! Гад! Гад!
— Мы могли бы посидеть с ним в теплой ванне, например, он не остался бы там один, — смущаюсь и краснею, — вместе… Это ведь… Я бы обняла его. Горячая вода, ароматическая соль…
— Женя, переохлаждение так не «лечат». Все постепенно и неторопливо, понимаешь? В результате такого себе спонтанного плавания в студёной воде температура его тела упала на несколько, слава богу, не критических градусов, но это все же шок для внутренних органов и для мозга. Тех, кто попал в такую ситуацию, а потом был спасен, настоятельно рекомендуют очень медленно согревать. Что называется, один градус за два часа! Все нормально, так и должно быть. Поверь, пожалуйста, мы это знаем, наш с ним отец на таких чрезвычайных случаях, что называется, собаку съел. Сереге оказали первоклассную экстренную помощь, к тому же я все-таки вовремя успел и не дал засранцу маму доконать своим бесславным финалом. Вот и все! Расписанные до жалкой запятой простые процедуры, теплое питье, не горячие грелки, скорее под комнатную температуру или температуру его тела в настоящий момент, и зеркальное одеяло-простыня. Ты же сама видела и слышала, как он следил за докторами и что-то еще пытался им членораздельно отвечать. Будем считать, что все обошлось, как в народе говорят, малой кровью. Вы оба испугались, приняли все к сведению, что, например, не стоит бродить в сумерках по покрытой льдом глубокой речке, можно нарваться на припорошенную полынью.
— Это я во всем виновата.
— Да вы оба хороши, друзья мои. Нашли время выяснять отношения, а главное, на морозе. Он что не мог в дом тебя завести?
— Он не успел. Мы в машине поругались, Сергей вспылил, а я выскочила из машины. Это полностью моя вина. И только!
— Не стану спорить. Отец приучил нас к мысли, что «женщина всегда права», — подмигивает мне и отпивает из огромной чашки ароматный чай. — Серый — запасливый мужик. Даже малиновое варенье завалялось.
— Наверное, это Антонина Николаевна передала.
Конечно же! Кто еще? Она ведь любящая мать, а я вот безалаберная, поперлась через широкую замерзшую гладь и Сергея за собой, словно в омут, потащила.
— Может, нам все-таки нужно было согласиться на госпитализацию? — прикрываю от зевоты раскрывающийся рот. — Что со мной такое?
— Успокоительное, по-видимому, начинает действовать, — старший брат улыбается и кивает на разобранный диван, на котором никак не может прийти в себя Сережа. — Вот и хорошо! Поспишь, отдохнешь, а завтра… Начинайте, ребятки, все заново. Только очень вас прошу, дома и за закрытой дверью. Расколошматьте тут все, но не выпирайтесь, ради бога, в зимний лес или на реку, — он смотрит на часы и собирается уезжать. — Мне пора…