Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Что?
— Ты взяла меня силой, чика. Сидела и подстегивала, вращалась, толкалась, изучала своей промежностью мой член…
— Да я его знаю, что там…
— Ты беременна?
Это он сейчас к чему спросил? Не понимаю. Не поверил? Подумал, что я обманула, по себе сейчас судит другого человека?
— Да, — глядя ему в глаза, произношу.
— У нас будет ребенок?
— Сережа…
— Еще раз — да или нет, для протокола, Женька.
— Да. Беременна.
Он хмыкает и ухмыляется.
— И подведу итог нашего страстного общения.
Подкатываю глаза:
—
— Вчера, здесь, я, будучи практически в бессознательном состоянии, подвергся сексуальному, — он пошленько облизывает губы, — еще какому сексуальному, насилию со стороны беременной от меня гражданки Евгении Р. Вопрос!
— У тебя, по-видимому, простудный бред.
— Ты женишься на мне, Евгения?
Я дергаюсь, бьюсь грудью, животом и провоцирую Сергея на полное погружение в меня.
— Да-а-а-а.
Глава 24
Что должен чувствовать среднестатистический мужчина, когда его женщина сообщает ему, что ждет от него ребенка?
Ужас? Оцепенение? Недовольство? Безразличие? Счастье? Радость? Что из этого сейчас гуляет по моему холодному кровотоку?
Женька беременна и ее временное, тут без сомнений, состояние вызвано моими, как сказали бы любимые родители, безответственными половыми действиями, безнравственным поведением озабоченного и помешанного на сексуальных игрищах самца. А что, если на жалкую долю всего лишь одной секунды представить себе, что я был не так уж и безответственен, и озабочен, и агрессивен, и помешан, и безнравственен, как вариант? Специально, что ли, заделал чике малыша? Возможно! А цель какая была? Привязать, наказать или доказать, что я умею быть внимательным, стабильным и послушным… По-моему, это всем слишком очевидная херня.
«Вы любите детей, Сережа?» — такой вопрос задала ее мать при нашем последнем общении через бесконечный трансатлантический коммуникационный канал. В тот день, в тот час, минуту и секунду я даже представить себе не мог, что через несколько дней, после страшного скандала и, казалось бы, невозможного примирения — причины последнего не будем уточнять, находясь на грани жизни и смерти, мне представится случай узнать, что я по-настоящему, без подтасовок, шантажа и личной выгоды «мамаши» стану… Папой! Вот же…
Ну, как ее, кубинскую принцессу, можно ругать и в чем-то обвинять? Женька, отвернувшись от меня, демонстрируя все еще грозно вздыбленному мужскому половому естеству тонкую спинку и свои румяные от моих игривых шлепков чудо-булочки, подложив под бархатную щечку противоположную от нее руку, посапывает на боку и в ус не дует, хотя… Губки что-то шепчут, а смешно изогнутый нос втягивает ткань диванной подушки и готовится к элегантному чиху, потому как вот-вот втянет тоненькое белое перышко, выглядывающее из мягкой декоративной наволочки.
Наверное, будь здорова, чика! Заранее про себя говорю. Женя чихает и той рукой, на которой мирно и спокойно почивала, сильно дергает кончик носа.
— Простудилась, детка? — перегибаясь через ее тело, со смешком шепчу в смугленькое ухо.
— М-м-м…
Это значит «да»?
Она беременна… Вот
«Сережа, мне очень жаль, прости меня. Я жду ребенка…» — это же со слезами на глазах высказывала, плескаясь в ледяной дырке, будучи на краю, казалось бы, неотвратимой гибели? В особые критические моменты, как правило, не принято лгать и приговоренные к смерти, естественно, весомыми фразами с огромными последствиями не разбрасываются и не шутят. Я абсолютно уверен в ее пикантном положении, потому что такие, как она точно не способны на подлость и откровенный обман, тем более в очень чрезвычайно щекотливом деле.
У меня опять вопрос! Щекой укладываюсь на ее плечико и пробираюсь рукой к голому и гладкому кубинскому лобку, но маленькая шустро выползшая из-под щеки женская ручка ловит меня на полпути, а ее хозяйка злобно стонет:
— Что ты делаешь, Сережа? Прекрати.
— Ничего.
Женя, обняв меня за кисть своей ладошкой, укладывает нас на место под своей немного влажной грудью.
— У тебя температура, Рейес? — глажу ребра и двумя пальцами сжимаю поочередно каждое из полушарий. — Горишь? Немного влажная и слегка дрожишь.
— В комнате очень жарко — камин и человеческое тело рядом. Похоже, я упрела. Если честно, то хочется стать под холодный душ.
Причуды беременных? Противоречия на противоречиях? Или все же эпатаж, основанный на громком вызове мужчине, то есть мне? Провоцирует? Заигрывает? Или все сразу, вместе?
— Пар костей не ломит. Еще немного полежим?
— Угу.
Меня все устраивает — не хочу вставать и двигаться в каком-либо направлении.
— Только не трогай меня, договорились? — дебильное условие зачем-то выдвигает.
Вообще-то, нет, но для беременной чики в данный момент, пожалуй:
— Да. Спи. Мне уйти? Мешаю? Желаешь сквозняком освежиться?
— Нет, просто побудь со мной, но просто поспи.
Не мешай! Не трогай! Не соблазняй и не настаивай, да? Поспи! Отличное начало дня.
Люблю ли я детей? Буду ли достойным отцом, примером своему ребенку? Смогу ли реализоваться, как глава семьи? Когда у меня будут на эту женщину и малыша полноценные, безоговорочные, эксклюзивные — никем неоспоримые права? Я ведь сделал предложение… Ну, как смог! Думал, что будет интересно, необычно, вычурно, а по правде говоря, мне кажется, что Женька ничего не поняла.
— Женя, — все-таки освобождаю руку, вытаскиваю ее и аккуратно заправляю за ушко симпатично уложенную на ее лицо волосяную прядь. — Жень, — невесомо целую в щечку, — детка, пожалуйста, на две минутки приди в себя. Хочу кое-что спросить, а потом ты опять заснешь.
Ответом служит мягкий поворот вокруг себя и перемещение на противоположный бок, но теперь уже с внимательным взглядом в мои глаза.
— Я слушаю.
А у меня по факту речевое отупение и эмоциональное отступление! Что за дела? Только вот несколько мгновений назад горел страстным желанием узнать, когда день нашей суперсвадьбы и какие планы на дальнейшее уже совместное проживание, а сейчас, как баран, уставился на нее и понимаю, что как-то, собственно говоря, и нечего сказать.