Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Сережа, — сонная родительница опирается на дверной проем в зал, — ты что?
— Ничего, мам, ничего.
Сижу тут третий час! Не могу подняться в комнату — там бедная стесняющаяся Женя, которая, громко не дыша и тихим шепотом разговаривая, теперь на цыпочках ходит по второму этажу.
— Три ночи, сын. Почему не спишь?
— Встречный вопрос, мам, — раздавливаю сигарету в пепельнице. — Чего ты бродишь? Вынюхиваешь? Высматриваешь? Не напакостил ли я еще?
— Ты…
— Мам, я так устал оправдываться перед всеми и что-то каждому подробно объяснять.
— Сережа, бесполезный недалекий разговор. Иди спать, сынок.
— Я ведь к ней пойду, мам. Мы спим вместе. Ты что-то против имеешь?
— С чего ты взял? Мы с отцом не полиция нравов, а ты очень взрослый сын, надеюсь, что, — шепотом добавляет, — порядочный. Не посмеешь обидеть женщину. Господи! Что я, вообще, говорю? К чему все это? Ты расстроен? Сережа?
Ухмыляюсь и запускаю руку в свою и без того взъерошенную копну.
— Как день прошел, ма? Отдохнули? Повеселились? Проветрились? Она тебе не досаждала? По-моему, она старалась угодить тебе и заглядывала, как морской котик, в рот и глаза. Ты хотя бы…
— Я за нее волнуюсь, Серый, — она подходит ближе и молча, взглядом, спрашивает разрешения ко мне подсесть. — Волнуюсь за нее. Как женщина, если тебе угодно.
Ни хрена не понял!
— Она повод, что ли, тебе дала?
— Не она.
У меня сейчас башка на клочья разлетится. То есть, мамочка переживает за Женю из-за меня. Впору разумом мне все же тронуться, чтобы впредь никого из этой Смирновской стаи своим присутствием не беспокоить и не обременять.
— То есть… Я!
— Сергей, ты…
— Ну-ну! Это даже интересно, ма, — откидываюсь телом на спинку дивана, расставляю руки по сторонам и забрасываю ногу на колено, располагая горизонтально, параллельно полу, — просвети! Самый час!
— Не буду говорить, Сережа. Не буду. Но…
— Тогда замолчи и не нагнетай. Не буди меня, не начинай свою психологическую терапию, как превентивную меру. Не смей на мне свои педагогические опыты проверять. Я много перенес и за все, по-моему, сполна перед обществом рассчитался…
— Ты грубый и жестокий, Серый! Агрессивный! Ты… Злой! А она очень нежная, добрая, открытая, не подлая, слишком эмоциональная и мнительная. Ты раздавишь ее, как каток, и даже глазом не моргнешь. Ты уже так поступил с нами…
— Мне кажется, у тебя старческий бред, маразм, родительница! Мозг выдает картинки, которых на самом деле нет, — подскакиваю с дивана. — Иди спать, а то еще отец твою болячку подхватит. Истерия — заразная вещь, мамец. Тебе пора в кровать!
— Сережа, — хватает меня за руку, — а вдруг это судьба? Ты ведь выбрал ее? Почему? Как это произошло? Расскажи…
О! Блядь! Начинается! Шаманские пляски с бубном! Судьба, рок, доля…
— Спокойной ночи, мать.
Взбегаю по ступеням, стопорюсь возле двери в нашу комнату, отдышавшись, открываю полотно и захожу в полумрак. Внутри стоит тусклый свет прикроватного имбирного человечка-ночника. Женька, как раненая в спину, лежит на животе, повернув голову к огромному окну. Не спит! Чикуита громко дышит и водит пальцем по пустующей моей подушке. На ходу скидываю футболку и стягиваю вместе с трусами свои штаны.
— Тшш, — укладываюсь сверху на нее.
Прижимаю телом, прикусываю женский воротник и вытягиваю свою руку, уложив поверх ее блуждающей, а второй бесцеремонно раскрываю чикин зад. Провожу с нажимом по промежности — немного увлажненная… Течет! Знатно вырабатывает для меня секрет! Ждет дева обещанной порки с завязанными руками! Она дергается, поскуливает, но разрешает и точно… Чего-то пошленького предвкушает!
— Я буду осторожен, Женя.
Раздвигаю половые губы, утыкаюсь членом во влажный вход, просовываюсь на те самые полшишечки, макая член в горячее нутро. Боится! Чувствую, как пытается расслабить булки и самостоятельно натянуться на меня. Толчок! Стон! И пошленький шлепок!
— М-м-м.
— Тшш, тишина, молчи, молчи…
Она утыкается лицом в подушку, а я отстраняюсь и немного выхожу:
— Хочу внутрь кончить? Это можно? Ты не против? Сейчас! Сегодня! На финале!
— Что? Что? Что? — в наволочку шелестит.
Прикрываю глаза и начинаю двигаться. Женя подставляется, по-кошачьи выгибаясь в спинке.
— Внутрь, Женя? Внутрь, в тебя… Накачать собой хочу. Сечешь, мерзавка? — двигаюсь в спокойном темпе, но понимаю, что этот ритм еще где-то максимум на два толчка.
— Да, — выдыхает. — Хорошо. Я не против…
Ускоряюсь, размашисто и плотно вколачиваюсь, вклиниваюсь, свою резьбу ей нарезаю, тараню, долблю и, пульсируя, по-теплому спускаю внутрь.
— Сережа? — шепчет.
— М-м-м, ах, — дергаюсь, изливаясь.
— Мне кажется, я тебя уже люблю…
*кастрик (шутл.) — ироничное название костра. Скорее, детское. Например, «Разведем, кастрик?». Что-то типа!
Глава 15
— Товарищ лейтенант, отойдите от двери. В конце концов, Вы находитесь в учебном корпусе, это даже неприлично. Что Вы себе позволяете…
Подпрыгиваю от неожиданности и резко отступаю от входа в кабинет, в котором в очередной раз мать с остервенением чику распинает.
— Серега, привет, — вновь всплывший пережиток прошлого лезет на шею с дружескими объятиями.
— Добрый день! — скалюсь и растаскиваю руки по сторонам. — Виктор Александрович, как дела?
— Нормалек! А ты что здесь забыл? Решил восстановить династию? Неужели мозги на место встали?