Любовь нам все прощает
Шрифт:
— По дороге.
Усаживаю Женьку, с шутками и ласками пристегиваю чикуиту и мельком замечаю отцовскую машину, только что подъехавшую к выходу из потомственного института.
— О! Сейчас начнется мелодраматическое кино, — запрыгиваю на свое место. — Хочешь посмотреть?
Женька ковыряется в своей сумке, перекладывает вещички, ищет носовой платок, которым сильно-сильно растирает глазки.
— Какой фильм?
Нет! Ни хрена не понимает.
— Название «Крошечка и Чудовище».
— Красавица, наверное? — опять в сумку
Да похрен, Женя! Упираюсь подбородком в рулевое колесо и с улыбкой наблюдаю, как смеющаяся мама сбегает по ступенькам и запрыгивает на руки вышедшего из автомобиля серьезного отца.
— Вон, гляди. Фиксируй компромат, Евгения. Этим тоже надо пользоваться и здраво управлять. В следующий раз, когда маман тебе зарядит про неконструктивность доказательной базы ты ей ответишь, что…
Отец сильно кружит мать, а я смотрю на перебирающую свой немногочисленный скарб чикуиту. Ее хочу! Хочу с ней… Точно так!
— Женя?
— М? — наконец-то отрывается от содержимого и внимательно рассматривает меня.
Встречно вглядываюсь в угольный сверкающий зрачок и не знаю, что следует сказать. А если так? Вопрос-заброс!
— Тебе удобно? Все хорошо? — опускаю взгляд и прикрываю веки.
Усмехается:
— Да, Сергей.
— Как здоровье, чика?
Задержка, тошнота, чудное состояние? Уже не любишь меня? Разочаровал?
— Все хорошо, Сережа. Мы едем? Ой, смотри, Антонина Николаевна и Максим Сергеевич на твою машину смотрят.
Оскаливаюсь и до побелевших костяшек сжимаю руль.
— Это, сука, неприлично. Смущают?
— Сере-е-е-жа, ты обещал не употреблять нехорошие слова, хотя бы в моем присутствии. Это унижает меня и делает наш разговор с тобой крайне агрессивным. Ты…
— Извини. Вырвалось, — усмехаюсь. — Эта дикая парочка провоцирует на словесный криминал.
Моргаю аварийкой и подаю приглушенный сигнал. Отец кивает, а мать посылает нам воздушный поцелуй.
— Нас благословили, Женя. Погнали?
— Я давно готова. Вот адрес.
Смотрю на визитку и одновременно с этим придавливаю кнопку запуска двигателя, потом сверяюсь с зеркалами и медленно выруливаю со стоянки, со слащавой улыбкой на губах киваю головой родителям, проезжая мимо них…
— Привет, Томочка! Как жизнь?
Прохожу за Женькой в квартиру и наклоняюсь для поцелуя с кокетливой старушкой.
— Сереженька, мой дорогой. Вы такой красивый сегодня. У Вас какое-то торжество? Женечка? — кричит чике в спину.
— Мы приглашены на день рождения Святослава, бабулечка, — как будто из подвала провозглашает.
Старушка игриво поджимает губы и подмигивает мне:
— Святику-касатику большой привет. Детка, поцелуй мальчишку от меня. Ох, какой чудесный карапуз. Женя? — разворачивается в коляске, заглядывает наверх и шепотом просит меня ей помочь. — Сереженька, Вы не могли бы подтолкнуть?
Киваю и прокатываю Томочку по коридору за где-то по-хозяйски суетящейся
— Как твои дела, детка? — тормозим с бабулей на огромной кухне.
— Все хорошо, ба. Работаю, учусь, по дням рождения гуляю. А как ты?
Старческая рука с выступающими венами, бережно уложенная мне на кисть, ритмично похлопывает и гладит мою кожу.
— Что со мной случится, Женя? Что может произойти?
— Как твоя голова? Ирина рассказывала, что ты не могла днем глаза раскрыть. Давление? Температура? Врач был? Есть назначения? Мы могли бы, — смотрит на меня — легким кивком все-все кубинке подтверждаю, — приобрести, купить!
Бабка молчит и с тоской посматривает в мои прищуренные глаза.
— Это возраст, детка, — не найдя во мне союзника, на ходу импровизирует. — Уже много лет на белом свете — слишком зажилась, и потом… Обстановка — нервы! Нервы — обстановка! Замкнутый жизненный круг! Расскажи лучше, что вы мальчику подарите?
— У него скоро крестины, бабушка. Собрали серебряное приданое маленькому жениху. И, конечно же, игрушки. Все яркое — для двенадцатимесячного мальчишки в самый раз.
— Крестины? А кто планируется на эту роль?
— Друзья настоящего отца, — встреваю в разговор.
— А-а-а! — по-моему, Тамара внучку не слушает вообще. Она то и дело посматривает на меня, потом зачем-то на мои руки, потом с тоской в глаза, потом на Женьку переводит взгляд. Старый человек! Что с нее взять?
Освободившись от предметов первой необходимости и продуктовых наборов для старенькой чикуиты, с чистой душой и вольными руками устремляемся в новомодный детский ресторан.
— Чего только не придумают, чика! Питейное заведение, — осекаюсь, замечая Женькин выпученный взгляд, — по молочку, чикуита, по молочку. Так вот… Бутылочная для детей! Я в шоке!
Жду зеленого сигнала светофора и ответной чикуитинской реплики. Не слышу! Ее, похоже, нет! Она обдумывает свой ответ?
— Мир не стоит на месте, Серый.
«Серый»? Размахивает этим блатным именем, как красной тряпкой перед носом у возбужденного быка. На похотливые шалости подзуживает агрессивно настроенного мужика и завлекает татя в сети. Ловит, чика, «Серого», как проходимца, на живца.
— Ты опять?
— М? — поворачивается ко мне. — Что я сказала?
— Провоцируешь, Евгения, — включаю поворотник и медленно захожу направо. — Провоцируешь и ждешь?
— Провоцирую? Жду? Сережа, что ты имеешь в виду?
— Имя — «Серый»? — быстро подмигиваю и тут же взглядом на дорогу возвращаюсь. — Чего-то хочешь? Быстрого и сладкого?
— Сергей! — недоумевает. — Мы едем в гости, нас уже ждут твой брат, Олечка, две племянницы, Святик, второй Сергей, а ты…
— У меня проблемы, Женя? — одну руку опускаю ей на расслабленное колено и с нажимом провожу, двигаясь по бедру наверх. — Чику надо успокоить? Она волнуется и неадекватничает или она заигрывает и просит ласку?