Любовь нас выбирает
Шрифт:
— Максим, мне… Я…
По-доброму улыбается и придерживает мне дверь:
— Проходи. Вещи там. Только не разбрасывай их по всей комнате, осторожнее.
Я вхожу, а он выходит! Совсем! Просто, чтобы не смущать меня! За это, одними губами — он меня совсем не слышит, я говорю ему:
«Спасибо».
Выбираю быстро! У него типовой гардероб. Мне подойдут простые мужские темно-синие джинсы. Макс высокий — я в них определенно утону, если удержу, естественно, на своих бедрах. Теперь шустро рыскаю в поисках ремня, а вместо этого натыкаюсь на очень личные
«Пятьдесят шестой, Макс? Какой тут пятьдесят шестой?».
Не уверена, что сорок второй! Наклоняюсь и, кряхтя, щедро подкатываю вверх штанины — выгляжу, как Гаврош, но вроде бы неплохо, словно маленький мужчина с женской грудью. Придерживая штаны за пояс, подтягивая их почти под мышки, спускаюсь вниз и прохожу на кухню. Иду на аппетитный аромат, который доносится из единственного освещенного помещения.
Я знаю, что Максим прекрасно готовит! Более того, Макс — профессионал, по образованию, вроде повар. Видимо, с той поры ничего не изменилось. Мы не виделись с ним в общей сложности, наверное, лет пять-шесть — так получилось! По-моему, он был заместителем или помощником шеф-повара в одном французском ресторане — кажется, су-шеф.
— Ты уже? — не оборачиваясь, каким-то образом замечает мое присутствие.
— Да. Спасибо за джинсы и ремень.
— Все подошло? — наконец-то удостаивает меня своим взглядом, хмыкает и кухонной лопаткой показывает на очевидный провал на талии. — Ты похудела, Наденька-кукленок?
— Не называй меня так, я прошу, это неприятно.
— Как скажешь! Как скажешь, — бухтит под нос. — Малыш…
Рассматриваю кухонное пространство, ищу, где могла бы присесть, непроизвольно заглядываю к нему через плечо:
— Что ты готовишь?
— Легкий супчик, тебе понравится. Время позднее, а ты, — размахивает с оттенком обреченности лопаткой, — женщина, которая не должна толстеть. Не ошибаюсь в этом выводе?
— Можно посмотреть?
— На что?
— Как ты это делаешь?
— Прохорова?
— А?
— Та на голову больная? — вполоборота разговаривает со мной. — На что тут смотреть? Или ты как эти, фуд-блогеры, кажется, так же их называтют? Будешь щелкать телефонной камерой, а потом выносить на суд молвы, что «Кукленок в час ночи ест!».
— У меня профессиональная камера. Я… — не дает договорить.
— Тем более, — закрывает своим телом весь процесс. — Не мешай, когда работает зверь, и присядь там.
Приходится вернуться на указанное место и молча ждать. Но… Не долго.
— Ешь, — выставляет перед моим носом глубокую пиалу со «слюно-мне-пускающим» запахом, вытягивает ложку, по-моему, из своего заднего кармана, улыбается и подмигивает. — Bon appetit, Надежда. Как закончишь
Похоже, зверь собирается на выход:
— Макс?
— Что еще? — с глубоким выдохом мне отвечает. — Надь, я реально устал. Ты устроила сегодня мне и забег, и стресс-испытание, и ночную готовку, и…
— Посиди, пожалуйста, со мной. Поешь, прошу. Я так не могу, ты приготовил, а сам уходишь.
— Боишься, что отравлю?
По моему взгляду, думаю, он хорошо читает, какое слово у меня сейчас юлою вертится на языке, но:
— Не стоит. Я не убийца сладеньких маленьких куклят имени семейного подряда Андрея и Галины Прохоровой, Надежда Андреевна. Ешь и укладывайся спать. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Максим?
Останавливается в дверях, громко вздыхает:
«Как ты надоела, Наденька!»,
Лицом, естественно, не поворачивается ко мне.
— Спасибо. За, — он так внимательно слушает меня спиной, что я основательно заикаюсь, — о-о-дежду и с-с-суп. Максим, извини, что вторглась…
Он хмыкает? Передергивает плечами? Что Макс сейчас делает?
— Не за что, кукла. Всякое бывает! Я для тебя всегда сварганю вкусненькое, для родни, как говорится, всегда готов…
Морозов покидает кухню, а я тут остаюсь в гордом одиночестве! Сижу на высоком барном стуле — раскачиваю ножки, с опущенной головой прокручиваю ложкой по часовой стрелке в полной суповой посудине, а затем, услышав хлопок закрывшейся наверху двери, начинаю голодным одичалым зверьком насыпанное есть. Ах, как это божественно! Просто охренеть как… Хорошо! Ммм! Спасибо-спасибо, спасибочки! Или я слишком голодная, или Макс нашел уникальный рецепт этого, чего это, что это вообще такое? Обалдеть!
Держу во рту ложку — жую, посасываю металл с привкусом употребленного бульона, двумя руками туда-сюда кручу опустошенную пиалу, дурную голову дурными мыслями гоняю.
Ничего не получается. Не выходит. Нигде! Ни в столице, ни в родном городе, везде одно сплошное «молоко», все мимо. Такое впечатление, что я кем-то заговорена или основательно проклята. Ни в личном, ни в рабочем поле нет никаких движений, полный штиль. Кроме того, сегодня или уже вчера соврала отцу. Нет у меня никаких подруг и знакомых, в городе никого больше не осталось — одна, как перст. Сижу в абсолютной тишине, ночью, в огромном дедовском доме, с заклятым детским родственником-другом-врагом. Вот же тварь, ты, Надя!
— Ты издеваешься, кукла?
Подскакиваю на стуле. Зверь по-охотничьи подкрался, стоит позади меня и сильно дышит в мой затылок:
— Три ночи! Надь, у тебя с режимом сна проблемы или ты просто решила доконать меня…
— Где ты был?
Морозов подходит к фильтру и набирает полный стакан воды:
— На втором этаже, по-видимому, в старом кабинете твоего деда, на досуге, перед сном изучал вашу семейную богатую библиотеку. И ты знаешь, сейчас уже штудирую четвертый том «Войны и мира». Надо было в школе, но там я был занят одним кукленком.