Любовь нас выбирает

Иголкина Леля

— Макс, я тут подумал…

— Доброе утро!

И тебе, Надежда, не хворать. Велихов упругой задницей еще раз прокручивается на барном стуле, локтями и спиной упирается в кухонный стол, а затем вдруг резко выпрыгивает на пол и подкрадывается, виляя тощим задом к моей «младшенькой сестре».

— Доброе утро!

Ну, все? Соблюден протокол взаимной вежливости, можно дальше продолжать? Я не догоняю, что он хочет мне сказать о давней сделке с Владом, к чему этот разговор завел? Что я «мог бы»? Что я вообще сейчас могу?

— Гриш? Велихов? — окликаю. — Ку-ку!

Куда там! Самец распушил перья и пошел исполнять свой брачный танец. Вот неугомонный

черт!

— Я — Григорий Велихов, можно — Гриша, — протягивает кукленку руку и у нее встречно спрашивает. — А Вы кто, как Вас зовут, прекрасная незнакомка? Ваше имя, если не затруднит?

Чего-чего? Он ее клеит, что ли? Ну, ты подумай! У него член на все двигающееся женского пола стоит? Всегда? Или до той поры, пока не обломали? Луженое здоровье и полное отсутствие какой-либо совести — в чужом доме, с неизвестной женщиной, в присутствии своего друга, а вдруг… Эта женщина со мной? Охренел!

— Надя, — «сестричка» прокашливается, задом отступает, к протянутой руке не прикасается. Вижу, что Прохорова волнуется и не идет на более близкий контакт — умница, с этим ловеласом так и надо. — Надежда Прохорова. Я думала, что тут другой человек. Прошу прощения! Я сейчас уйду и не буду вам мешать.

— Ну, нет! Посидите с нами. Макс?

— М?

— Сделай и Наденьке кофе, пожалуйста. Вы ведь не откажетесь, Надежда, со мной выпить чашечку эспрессо.

— Я бы выпила зеленый чай. Если можно, то с молоком.

Уверен, что на моем лице сейчас такой оттенок неприязни нарисовался, что ей бы сориентироваться чуть быстрее и шустро сбежать «из-за стола». Но нет! По-кошачьи нагло кукла заходит на кухню и молча благодарит галантного ухажера за отодвинутый стул. Умащивается и укладывает маленькие руки на стол, потирает ладони, а затем скрещивает пальцы в миниатюрный тощий замок. «Мы» чего-то ждем, кукленок? Вас должны обслужить? Не помню, чтобы в пажи к Вам набивался?

— На голодный желудок — однозначно нет. Мы позавтракаем, Надежда, а потом будет тебе зеленый чай с молоком, с томатным или березовым соком, с чем пожелаешь. Гриш, ты все? Может быть тебе пора? На выход?

— Может быть лучше мне уйти? Я могу подняться наверх и оставить вас вдвоем, — Прохорова на всякий случай уточняет. — Прошу прощения, что бесцеремонно вторглась…

— Надя, нет проблем. Сейчас по расписанию будет завтрак, а доблестный Велихов уже уходит. Григорий, время-деньги, ты согласен? Я думаю, что тебе уже пора. Ты же все поведал и передал, — нагло друга выгоняю, а сам рассматриваю женский внешний вид — переживаю за ее моральный облик.

Похоже, кукольные трусики и такие же штанишки высохли, потому что она сейчас как раз в них. Как говорится, слава Богу! Если бы Надя вышла в моем «исподнем», то сегодня весь бы город и даже область знали о том, что Морозов встретил женщину мечты, но не своей, к глубокому сожалению, а Гриши Велихова. Последний кент этим фактом, безусловно, в настоящий момент расстроен, и откровенно недоумевает над глупым женским выбором и по-черному завидует природному обаянию сидельца и все чаще задает себе вопрос:

«Да как же так? Почему? За что? Ведь он — чудовище, а я — красавец!».

Похоже, Гриша понял, что его галантность и природный шарм в данном случае абсолютно лишние, и пора завязывать с развернутой ползучей атакой на Наденькин неукрепленный блиндаж — у кукленка прикрыт и авангард, и упругий, вчера еще абсолютно голый, тыл. В данный момент, в отсутствие ее отца, я слежу за этим. Как говорится, аминь!

— Я перекину тебе

фотки помещения, обстановки, кухни, Макс, и номер телефона Влада. Позвони ему, а лучше съезди, проведай, посмотри, послушай, что он предлагает, а главное, подумай и не спеши рубить с плеча. И потом, выход есть всегда, в каком бы затруднительном положении ты сейчас ни находился. Есть, в конце концов, друзья, семья — те же мама с папой, братья, сестры. Кстати, — Велихов уже ведь встал со стула и опять присел, как-то задумчиво предлагает, — ЛёшА, наш лепший кореш, подошел бы идеально. Этот точно в такое бы вложился — у него талант на «позли родного папу»! Заедь и к нему на досуге, которого у тебя сейчас до хрена, посмотри, что он творит. Кованое, литое, ажурное, гротескное, у него сейчас много заказов, но для тебя он сделает свой Смирновский эксклюзив, если его батя, конечно, не съест. Макс?

— Что?

— Не теряй с нами связь. И… — теперь он обращается к сидящей рядом с открытым ртом Прохоровой, — Надюша, можно Ваш номер телефона? Или это секрет? Мы могли бы встретиться с Вами на нейтральной территории. Просто поболтать, познакомиться поближе.

Секрет, Велихов! Секрет! Катись к черту или займись, наконец, моим делом. Я хотел бы видеть своего сына…

Не понял и не расслышал, что он там сказал про «поболтать, познакомиться»? Поближе? Охренел совсем? Андрей Петрович тебе член в узел завяжет, конец станет ближе к телу, когда от судороги, конечно, отойдет. Поближе! Обойдешься, Велихов! Эту ягодку не для таких кобелей, как ты растили! Прохоров устроит ее потенциальным женихам такие смотрины, что если и выживут ребята после испытаний, то напрочь отрекутся от будущей жены.

— Это не секрет, просто я не очень с цифрами. Надо посмотреть. Вы подождете?

— Ха! Конечно, Надюша. Давайте тогда уж сразу перейдем на «ты», если не возражаете?

Она там что, правда ковыряется в своем телефоне и ищет персональный номер? Не знает его наизусть? Прелестно! Память маленькой аквариумной рыбки — несмышлёная гуппи*, радужная кукла, рыбка-миллионер!

Ловлю себя на том, что тоже вытягиваю из заднего кармана свой телефон и старательно заношу диктуемый ею номер в новый контакт «Наденька-кукленок». Улыбаюсь сам себе и тут же блокирую телефон. Никто не видел?

— Надюша, я сейчас сделаю дозвон. Мой номер высветится на твоем экране.

— Угу. Я сохраню, Гриша.

С улыбкой на морде и подмигивающими глазами, практически не глядя, перебирает сенсор и легко нажимает зеленую большую кнопочку «позвонить». Удача! С номером Надежда не ошиблась, а Велихов, похоже, «дозвонился», ибо мы слушаем слезливую мелодию из древности, наверное, чрезвычайно буйной молодости наших отцов:

— У тебя… Roxette*, что ли? — само собой вырвалось. — Надя?

— Да. Мне нравится эта песня. А что? Есть возражения, Морозов?

— Абсолютно, — выставляю руки ладонями вперед, мол, не кипятись, женщина, — никаких. Абсолютно! Просто спросил. Если честно, не ожидал. Обычно…

— Вот и замечательно! Так! Морозов! Заканчивай тут умничать, заядлый меломан, — друг мой не вовремя вклинивается в, с таким трудом, завязавшийся разговор с «сестрой».

— Гриш, тебе пора!

— Надежда, — он тянется за ее рукой и прислоняется губами к тыльной стороне ладони, а у меня играют желваки и стачиваются зубы.

Этого еще только не хватало! Что за фамильярность и наигранное джентльменство? Если бы не знал, как Григорий обращается с женщинами, уверовал бы в то, что кукленок ему чисто по-женски «зашла».