Любовь нас выбирает
Шрифт:
— Ну да, ну да. Заливайте фотки в сеть, я буду их усердно лайкать. Она что фотограф? Макс, не смеши меня. Был бы повод, да, кобель? Ну еще бы твоя Прохорова приехала. Решил клин клином вышибать, а не рановато?
На последние издевки не обращаю никакого внимания. Нет больше клиньев, нечего, как говорится, подбивать и вышибать, все на исходной стартовой позиции и не предвидится никакого в том направлении движения. Мне предыдущего брака хватило и непродолжительных с Прохоровой давних странных отношений. Поэтому Смирнову отвечаю только на один вопрос:
— Как оказалось, да. И ты
— Твой? С каких делов, когда успел, тифозный зэк? Ты там укуренный или ужратый? Что-то как-то вяло разговариваешь?
— Понимай, как хочешь, Смирновское недоотродье.
Какая высоко интеллектуальная беседа у двух ребят — друзей и родственников по духовной матери!
— Ладно-ладно, хорош там злится и быковать, братушка. Мороз, так что там с нашей «Голден Леди»? Вы с ней уже, как тактичнее сказать, перевели игру на новый уровень или у простых смертных еще имеются на личное счастье слабенькие призрачные шансы?
Я вижу, и не вижу, как он пошло трет боками свои указательные пальцы — вот озабоченный мерзавец, малохольный черт!
— С Надеждой ничего нет, — и сразу договариваю, — и никогда не будет.
— Угу-угу. Навешивай лапши на уши своей, как ее там звали, безмолвной бывшей женушке? Когда все успеваешь только? И петуха пустить, в тюрьму на восемнадцать месяцев заехать, там к авторитетным людям подкатить, а тут, на воле, самую завидную красавицу отхватить? Ты — темная лошадка, Макс. Зверь, предупреждаю, заканчивай тут воду лить на наковальню — испортится и заржавеет. Так я и поверил! Прекрасно знаю, как талантливо и славно ты можешь в уши ваты напихать, когда того требуют обстоятельства. Ладно, хрен с вами, приезжайте, ребята. Вас некуда девать, придется искреннюю радость на морде от нашей встречи изобразить, а это я умею — в этом деле вышел чуть в отца и совсем не много в мать!
— Обязательно заедем. Леш?
— А?
— Влад предложил мне рассрочку и согласен со всеми выплатами подождать. Столько, сколько нужно. По крайней мере, так вчера сказал в приватном разговоре, я не тянул старика за язык — он сам все завел. Ты ведь знаешь, как это важно! — останавливаюсь и будто дух перевожу перед решительным броском. — Леш, я обещал ему обдумать заманчивое предложение, хотя на самом деле, что там думать, без сомнений, стопроцентно хочу то место. Ты же помнишь, как я всегда к этому стремился и какие у меня были тогда проекты. Но…
— Я с тобой! Давай только чуть быстрее развернем нашу наступательную кампанию, пока мой батя не прозрел и не передумал. Пока есть чем гордиться, после успешной выставки-продажи я, вроде как, опять у него в приоритете, снова с шашкой и на боевом коне. А что наш славный «коммивояжёр» Григорий, светлая башка, предлагает в свете сложившихся обстоятельств? Что Велихов думает про твою идею? Ты уже посвятил его в наш славный орден?
— Слышал бы Гриша, как ты о нем тут отзываешься. Ну ты знаешь, — растягиваю свои слова, — хитрец чует прибыльное дело и, кроме того, он любит сытно кушать. А тут свое имущество,
— Мне на это и на финансовую прибыль, в том числе, сам знаешь, наплевать с балкона высотной новостройки. Ладно, зверь, когда вас ждать? Неудобно разговаривать по телефону. Хочу личную встречу и Наденьку заодно обнять, пока кукла в дичайшие кандалы тобою не одета…
— Думаю, сегодня заедем, если ничего не вклинится и не остановит. Твою м… — замечаю кукленка, словно маленького топающего космонавта по чужой планете, странным образом направляющегося к месту пассажира. — Леш, пока-пока, тут надо бежать, непредвиденная атака на правом фланге организовалась.
— Ну бывай, засранец. Прохоровой мой привет и не обижай вечно плачущего ребенка.
От неожиданности открываю рот и четко наблюдаю Надю с двумя кофейными стаканчиками в руках и большим крафтовым пакетом в зубах, теперь уже переминающейся с ноги на ногу возле передней двери автомобиля. Что она делает? Блин, Надя! Отбрасываю на панель мобильный телефон и открываю ей дверь.
— Вожми, пожауйшта, — смешно картавит и подается ко мне лицом, кивает головой, словно предлагает забрать то, что у нее в зубах «застряло».
Не вопрос! Вытягиваю аккуратно и на заднее сидение откладываю.
— Фух! — улыбается. — Я купила кофе. Если ты не против?
— Спасибо, очень своевременное предложение, — не соврал, потому как очень хочется спать.
— Ну, он дешевый, из офисного аппарата. Так что на многое не рассчитывай, — поворачивается спиной, усаживается на сиденье, затем прокручивается на пятой точке и затягивает в салон ноги. — Это тебе, подает один стакан мне, — черный без сахара, двойной. Все верно?
Что сегодня с ней? На лицо резкое преображение из вчерашней злобной мегеры в ласкового пушистого котенка.
— Да. Ты меня спасла от недосыпа, поэтому еще раз говорю «спасибо».
— Я старалась, — приоткрывает пластиковую крышку, осторожно нюхает, на место ставит то, что вскрыла и, наконец, прикладывает губы к выходному отверстию. Сосредоточившись на пейзаже, отраженном в боковом окне, аккуратно отпивает кофе. — Максим?
— М?
— Я бы хотела извиниться за нехорошее вчерашнее поведение. Это было очень грубо, а ты был прав, когда мне высказал. Поэтому…
— За что, за что? За «нехорошее поведение»? Надь, перестань, и повернись сюда, а то я словно со стеной разговариваю. Ты там улыбаешься, похоже, смеешься? Повернись, кому сказал.
— За то, что спровоцировала вчера скандал. Ты ведь знаешь, что я этого не хотела, не хочу и точно никогда хотеть не буду. Просто такая вот противоречивая гнилая натура. Извини, пожалуйста.
— Пока не повернешься ко мне лицом, ничего обещать не буду. Прощения просить, — вдруг осекаюсь, а затем мгновенно восстанавливаю речевую связь, — нужно глядя в глаза друг другу, тем более что я тоже хочу тебе кое-что сказать. Надь, слышишь?
— Угу, — не поворачивается. — Говори…
— Нас Смирняга в гости звал сегодня. Давай съездим, а? Ты свободна?