Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой
Шрифт:
– Ты печалишься, cara? [112] – спросил он.
Налил вина, заставил выпить, чтобы она быстрее согрелась, и уселся у ног Мод, взял ее руки в свои.
– Расскажи, что тебя беспокоит, – сказал Ральф и дотронулся губами до ее ладоней. – Ты что-то скрываешь, не говоришь мне всего.
Она покачала головой, отвела взгляд.
«Что-то скрывает, чего-то боится, – сделал он вывод, – и не доверяет мне».
– Что ж, если не хочешь говорить, не говори. Только помни, что я готов помочь тебе, потому что…
112
Cara (итал.) –
Ральф застрял на причине: потому что я желаю тебя и хочу, чтобы ты была со мной в радости и горе… потому что хочу, чтобы ты отдала мне свои тайны. Проклятье, что за упрямая женщина!
– Tu sei testardа come un asino [113] , Мод, – вдруг вскипев, сказал он на языке Бертуччо.
«Ты дьявольски упряма, но ты так желанна!»
– Упрямая ослица? – переспросила она.
– Ты знаешь латынь? – Ральф не сдержал удивления.
113
Tu sei testardа come un asino (итал.) – ты упряма, как осел.
– Немного, – она слабо улыбнулась, и он был готов все отдать за эту улыбку.
Мод поняла про ослицу, но не рассердилась – наоборот, что-то проснулось в ней, словно толкнуло изнутри, зажигая блеск в глазах. Он взял кубок со стола, наполнил вином, отпил и протянул ей, словно совершая языческий ритуал. Она молча приняла кубок, сделала глоток, рубиновая капля вина осталась на уголке губ, и она слизнула ее языком, смешно, по-детски. Вино, любовный напиток, близость возлюбленной ударили ему в голову, и, поддаваясь пожирающему нутро огню, он обнял ее колени, сминая жесткую ткань гауна.
– Я не упрямая, просто… просто… – она запнулась, робко дотронулась до его щеки, но тут же отдернула руку, будто испугалась собственной смелости.
– Вы действительно хотите помочь мне?
Пальцы ее дрожали, когда она сжала его руку.
– Ты до сих пор не поняла, что именно этого я и хочу? Всем сердцем… милая.
И когда он так называл женщину?
Кардоне предлагал ей свою помощь, и Мод не раз о том мечтала. Но что сможет он сделать? Избавить от мужа? Вызволить отца из Тауэра? Невозможно разобраться с делами, где храбрость и ловкость бессильны, подумала она, но не в силах больше держать в себе свои горькие тайны, повинуясь отчаянному желанию поделиться своими невзгодами и страхами, сжала руку Кардоне так, будто боялась упасть, и прошептала:
– Я расскажу.
– Я слушаю, – ответил он.
Мысли ее заметались, словно их выпустили из клетки на свободу, с которой они не знали, что делать. С чего начать? С отца? С того, что нежданно-негаданно в городе объявился ее муж и отныне они с Кардоне не смогут видеться? Но вместо этого она заговорила о Скроупе – так показалось проще.
– Один джентльмен… – начала Мод, все не решаясь назвать имя. – Этот джентльмен хочет жениться на мне…
Сказала и сразу поняла, как это глупо выглядит
– Он требует, чтобы я согласилась на аннулирование брака, вернее, он сам хочет его аннулировать, – эти слова прозвучали еще глупее, как и те, что она добавила упавшим голосом: – У него холодные глаза…
– Что-о-о? – рявкнул Кардоне, сжав ее колени так, что она ойкнула – он явно не рассчитал силу своих рук и продолжил, уже не рассчитывая силу своих слов: – Жениться? Аннулировать брак? Твой муж не способен быть мужем, а какой-то мерзавец с холодными глазами возжелал жениться на тебе? Проклятье, diablo! Это я женюсь на тебе, увезу тебя отсюда, сейчас же, прочь, во Францию, в Америку, подальше от негодяев и убийц! Ты поедешь со мной!
– С вами?! – ахнула Мод.
То, что он сказал, было так неожиданно и так… прекрасно! Она чуть не задохнулась от переполнившего ее восторга. Неужели он тоже любит ее?! Уехать с ним, стать его женой, забыть, как о страшном сне, о сэре Мармадьюке, муже…
«Отец! – тотчас вспомнила она. – Как оставить отца?!»
И враз сникла, потухла, опустила голову.
– Я не могу! – простонала она, глаза ее налились слезами.
Ральф пропустил ее «не могу» мимо ушей, поймав его лишь позже, но сейчас он не стал больше ждать, дабы упрочить свои права, ухватить, не отпустить сияние ее глаз и порыв ее тела. Он подхватил ее за талию, забыв о ране, она охнула, но подалась к нему, и он прижал ее к себе, обняв, покрывая поцелуями ее горящие щеки и губы со вкусом вина. Чепец полетел на пол, он взлохматил ее волосы, ломая прическу, пальцы уцепились за шнуровку платья…
– Отчего же ты не можешь?
– Не могу, потому что… все очень сложно, – прерывисто пробормотала Мод, не в силах оторваться от него, стремясь прижаться к нему еще сильнее и… никогда не покидать его объятий. Она уткнулась лицом в родную ямочку на его плече, словно пытаясь избежать ответов на вопросы, которые возвращали ее туда, куда вскоре придется вернуться.
Ральф готов был обнимать ее хоть до утра, но не мог располагать собой и ею так, как бы ему хотелось. Странная судьба – вернуться на родину к своей жене, чтобы спасать и любить чужую.
– И кто таков этот негодяй с холодным взглядом? Кто он, Мод? – спросил он, когда вновь усадил ее в кресло у камина.
– Очень опасный человек, – еле слышно сказала она. – И еще… приехал мой муж…
– Вот как! – воскликнул озадаченный Ральф. – И ты только что узнала об этом? Сюда приехал твой муж, и здесь же находится еще и жених, который намерен аннулировать твой брак! Или аннулировать твоего мужа? Мод, ты невероятно загадочная женщина!
Ящик Пандоры, приоткрывшись, выпускал одну неожиданность за другой. Кажется, еще вчера она утверждала, что муж ее в… Чешире? Она лжет ему, но в чем? И почему? Лжет от страха перед мужем или перед тем, другим, негодяем?
– Он не жених! Как он может быть моим женихом? Просто я боюсь его, он преследует меня, – шепотом, словно ее могли подслушать, добавила она.
– Кто он, Мод?
– Сэр Мармадьюк Скроуп, – выдохнула она.
– Сэр Мармадьюк Скроуп, – повторил Ральф.