Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой
Шрифт:
Это имя прозвучало для него как гром среди ясного неба, хотя он должен был догадываться, о ком идет речь. Именно он был с Мод у церкви, а Потингтон говорил, что Скроуп часто бывает в их доме. Сэр Мармадьюк, его лучший друг, подсылающий к нему наемных убийц, – волочится за его возлюбленной! Как тесен мир, как невелик остров, как странны и извилисты пути человеческие… И не просто волочится, а угрожает и принуждает к незаконному браку!
Она всполошилась, разволновалась, произнесенное вслух имя испугало ее, словно человек, которого так звали, явился сюда, в эту комнату, сломав уютный полумрак. В камине догорали дрова, и жар
– Со мной тебе нечего бояться, cara. Но почему твой отец и кузен позволяют ему преследовать тебя?
– Кузен поддерживает его, – она прильнула к Ральфу, стремясь в его объятиях найти убежище от своих страхов. – А отец… Отец ничего не может сделать, и сэр Мармадьюк угрожает мне, если я не соглашусь… Он уверен, что все будет так, как он решил.
– Угрожает? – взревел Ральф. – Пусть выйдет со мной на поединок – навсегда забудет о том, как угрожать, каналья! Отчего этот настырный жених так уверен в своих силах? Погоди… Так поэтому ты ищешь дом? Хочешь от него скрыться?
– Откуда вы знаете? – встрепенулась она.
«Потингтон не рассказал ей о нашей встрече», – одобрительно подумал Ральф.
– Видел вчера твоего арендатора, когда… Неважно… Ты можешь переехать сюда жить, – и, увидев сомнение в ее глазах, добавил: – А сам я переберусь в другое место, но буду навещать тебя, согласна?
Она не ответила, только сжала сильнее его руку.
Он чертыхнулся, вспомнив о ее муже.
– Твой муж… Ты сказала, он приехал в город…
Он не мог произнести это вслух: «Твой муж должен избавить тебя от наглеца, вызвав его на поединок и разрубив пополам в честном бою», не мог, потому что ему хотелось разрубить пополам не только друга Мармадьюка, но и загадочного мужа, которого ни во что не ставил ее ухажер. Было во всей этой истории что-то странное.
– Что это за муж? – наконец прохрипел он, справившись с гневом.
Мод выскользнула из его объятий, привычным жестом пригладила волосы.
– Мой муж – никчемный, ненадежный человек, – отвернувшись к огню, с горечью сказала она. – Я ему не нужна. Он бросил меня, не интересуясь моей жизнью. Он приехал сюда, в Лондон, но я не знаю, чего от него ожидать… – Голос ее дрогнул. – Может быть, при нем Скроуп и оставит меня в покое, но вряд ли я могу рассчитывать на заботу или помощь.
Отчего-то Ральфа не порадовал такой отзыв о муже, хотя все, что он знал о Мод, подтверждало это мнение. Она действительно была не нужна Вуду, ему не нужно было то, чего вожделеет каждый мужчина, желающий продлить свой род и обрести семейные радости, он дал жене необъяснимую свободу и, кажется, на самом деле равнодушен к ее горестям. Ее муж настолько слаб, что другой мужчина добивается его жены, уверенный, что сумеет ее заполучить. Забрать ее, подумал Ральф, увезти во Францию, на берег Средиземного моря, в Америку, прочь отсюда, туда, где они будут свободны. Только дождаться суда над тестем и сделать для него все, что в его, Ральфа, силах, – а если приговор будет суров, заплатить палачу, чтобы топор был наточен лучшим образом. Аннулировать свой брак, оставить жену и увезти сероглазую леди – мир велик, им найдется место. Но он обещал сэру Уильяму заботиться о его дочери…
Он плеснул вина в кубки, выпил сам, протянул кубок Мод, сказал:
– Не повезло тебе с мужем.
Он бы не позволил своей жене разъезжать по всей стране, хотя… его жена именно этим и занимается,
– Ведь ты бы уехала со мной? – шепотом спросил он, целуя нежный шелк ее щеки и чувствуя соль на губах от ее слез. – О, женщина, она опять плачет! Я бы сделал все, чтобы ты смеялась! Как ты смеешься, Мод? Как улыбаешься?
114
Фламандская петля – морской узел.
Он стер ладонями слезы с ее щек, думая, что его руки так грубы, что поцарапают ее кожу. Тонкая голубая пульсирующая жилка на шее, пальцы двигались дальше, под ворот платья, нащупали тонкий шнурок, второй, третий. Ральф вытянул на свет божий сначала маленький серебряный крест, затем свой амулет, тот, который она швырнула в негодовании на дорогу, а потом подняла. Последним в ладонь лег кулон – большой изумруд, оправленный в золото.
– Ты боишься нарушить обеты? Преступить закон? Мир огромен, Мод, огромен! – продолжил он, глядя на изумруд.
– Нет, не из-за мужа, он для меня ничего не значит, – сказала она и, помолчав, добавила: – Из-за отца. Он арестован по обвинению в государственной измене и сейчас находится в заключении, в Тауэре, в ожидании суда. Я не могу оставить его!
Ральф смотрел на изумруд, лежащий на его ладони, необычно крупный, прозрачный, темно-зеленый с маленьким желтоватым пятнышком в форме звезды с одним неверно вытянутым лучом. «Этот изъян делает камень еще дороже», – вспомнил он слова ювелира из Амстердама, что оценивал драгоценности, доставшиеся дерзким мореплавателям после абордажа испанской каракки. Странным образом изумруд один в один походил на тот самый камень, который он отправил леди Перси в знак того, что не забывает о своей семье. «Второго такого не найдешь», – сказал тогда ювелир, любуясь его необычно яркой окраской и прозрачностью. Ральф сжал кулон и услышал слова Мод. Она с тревогой смотрела на него.
– Твой отец? В Тауэре? – переспросил он, разжимая руку. Украшение скользнуло на бархатистую ткань платья. Отец в Тауэре, изумруд, как две капли воды похожий на тот, что Ральф послал леди Перси, загадочный муж, оставивший жену невинной, ее скрытность, путешествие в Лондон из Линкольншира…
Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Сэр Ральф Перси был человеком храбрым, умел смотреть опасностям в лицо, мог одним ударом меча отправить человека к праотцам, управлять судном в бурном океане и поладить с дикарями на далеких землях, но такого с ним не могло случиться.
– Мод, откуда у тебя этот камень?
«Камень?! О чем он?!» – Мод в недоумении покосилась на изумруд и похолодела. Она уже сталкивалась с тем, что люди предпочитают не вмешиваться, услышав об ее отце-узнике. Неужели и Кардоне испугался, потому и заговорил о камне, не желая быть связанным с дочерью обвиняемого?
На лице его было странное выражение, будто он увидел ее впервые. Мод оперлась на ручку кресла, поднялась на ноги, выпрямилась.
– Не беспокойтесь, сэр! Я более не стану обременять вас своими заботами.