Любовница бури
Шрифт:
– Где я? – пролепетала Поль и вдруг опомнилась, - где… где Кэтрин? Она… что с ней?
– Твоя подруга? С ней все в порядке, - успокоил ее Шварц, чем-то занятый за столом. Со своего места девушке было не разглядеть чем, - пока будет держать язык за зубами и не вздумает болтать о… - он поперхнулся словами, - о моей внешности.
Поль озадаченно почесала за ухом, переваривая полученную информацию.
Кэтрин жива… Она, наверное, страшно волнуется, нужно срочно с ней связаться… Нужно… Только как? Перспектива просить мужчину передать весточку американке выглядела крайне сомнительной.
Поль
– Но мне ужасно хотелось ей врезать, - после паузы честно признался Рихард, - ненавижу, когда на меня так пялятся.
Он развернулся к Поль и присел перед ней на корточки, протягивая девушке металлическую кружку с каким-то странным отваром, сильно благоухающим разными неизвестными травами.
– Выпей, - скомандовал он, впрочем, довольно мягко, - это придаст тебе сил.
Поль заторможено взяла из его рук кружку, стараясь при этом случайно не коснуться его пальцев. Понюхала напиток и поморщилась.
– Я не пытаюсь тебя отравить, - слегка обиженно фыркнул мужчина, - этому рецепту меня научил один старик в Тибете. Он и мертвого на ноги поставит. А ты… ты была почти мертва.
– Что случилось?
Монстр все-таки предпочел убраться на безопасное расстояние и уселся за стол, казавшийся с его огромным ростом, практически детской школьной партой. Это зрелище было даже немного забавным, но Поль сдержала улыбку и, набравшись смелости, принялась маленькими глотками уничтожать горячее пряное варево из кружки.
– Ты использовала свои способности, когда твое тело было сильно истощено. Это опасно. Ты могла умереть, - терпеливо объяснил Шварц, - так лучше не делать. Наши способности не из воздуха берутся, они тоже расходуют ресурсы организма. А у тебя чертовски мало опыта в их использовании… Поэтому… мне пришлось забрать тебя сюда, в бараке ты бы и дня не протянула.
– Что это за место? – продолжала задавать свои бесчисленные вопросы Поль, хотя после этого она немного смутилась. Все-таки ей слишком много всего хотелось узнать, и она даже не знала с какой стороны подступаться к выяснению подробностей произошедшего за… день? Дни? Сколько она вообще пробыла в отключке?
– Считай, что ты у меня в гостях, - беззаботно откликнулся мужчина и как-то неловко улыбнулся. Поль понимающе кивнула, хотя в ее голове тут же закрутились шестеренки тревоги и мрачных подозрений.
И давно она здесь? Кто ее переодел? Кто обработал ее раны? Кто отмыл… И… вообще-то это, скорее всего, его кровать, а другой здесь нет… Где тогда спал он? Он спит вообще? И… ужас кромешный.
Поль поперхнулась и без того не самым приятным на вкус напитком.
Сейчас уже, скорее всего, весь Гюрс обсуждает в красках, что делает Монстр с понравившейся ему заключенной, сколько раз, где и в каких позах. Как хорошо, что Поль в этом недостаточно разбиралась, иначе собственная фантазия точно свела бы девушку с ума. Все-таки она складывала свое представление о подобных вещах из женских романов, довольно скупых на анатомические подробности, а болтовню Кэтрин всегда
– Поль, - строго и довольно обиженно заговорил Рихард, и она вздрогнула от звука своего имени, такого непривычного из его уст, - ты серьезно думаешь, что я позволил бы себе что-то с тобой сделать, пока ты без сознания?
Поль резко покачала головой, потому что меньше всего ей хотелось снова увидеть его гнев, от которого вещи начинали летать по комнате, а некоторые предметы и вовсе взрывались.
– Хорошо, - облегченно выдохнул мужчина и выдавил из себя улыбку. Вышло фальшиво, но Поль оценила его попытку немного сгладить царящую в комнате атмосферу неловкости.
– Но… - растерянно пролепетала она, - это ты… меня переодел… и раны обработал?
– Извини, но горничных держать на войне как-то не принято, - фыркнул Монстр и заставил ее глубоко задуматься.
Большинство людей, которые ее окружали, в принципе не имели прислуги, даже довольно богатая родня Паскаля. В либеральном Париже такие вещи вообще считались пережитком и привилегией избалованной элиты. Но в романах, которыми была забита прикроватная тумбочка мадам Амальрик, в каждом благородном семействе и старинном замке были горничные. И гербы фамильные тоже были. Как на красивом перстне мужчины.
И почему вообще Поль об этом размышляла? Он ей все равно ничего не расскажет о своем прошлом. Только зря строить свои нелепые догадки. Но внезапно Поль увидела в этом возможность чуть-чуть сгладить неловкость и перевести разговор в более безопасное русло.
– А у тебя до войны были горничные? – спросила она. Рихард растерялся, даже перстень перевернул на пальце гравировкой вниз, словно засмущался его существования.
– Ну… да… давно, в детстве, - промямлил он, - но это не важно.
– Важно, - возразила Поль, не зная, зачем так упрямствует, - мне интересно узнать немного… о твоей жизни до этого всего. Это же не военная тайна?
– Поверь, малышка, там не было ничего хорошего, - выдохнул мужчина и тут же снова сконфузился от случайно выскользнувшего у него ласкового обращения. Поль вытащила глаза. Он, конечно, тут же отвернулся к стене, демонстрируя ей свой точеный профиль и жалкие попытки нацепить на лицо непроницаемую маску равнодушия.
Что это вообще было такое? Поль залилась краской до кончиков ушей и закуталась в одеяло.
«Какая я тебе малышка, - злобно подумала она, - чертов монстр. Своих нацистских проституток так называй…»
И тут же отругала себя за эти ядовитые мысли. Все-таки он был к ней добр по-своему и пока ничем не заслужил такого жестокого отношения к себе.
Шварц тем временем, видимо решил поискать способ загладить свою оплошность и хоть немного утолить любопытство девушки в качестве моральной компенсации.
– Моя мать происходила из очень… благородной европейской семьи, - с явной неохотой заговорил он, и было нетрудно заметить, с каким трудом ему дается каждое слово, - а отец… он был просто какой-то проходимец. Из греческих евреев-романиотов. Так что, я вовсе не еврей, - заключил мужчина, словно оправдываясь, - еврейство передается по матери, если ты не знаешь. Но… мне досталась эта ужасная внешность от отца.