Любовница бури
Шрифт:
Эта мысль была самой ужасной из всех, что успели посетить девушку.
Когда самолет оторвался от земли, ее хрупкое тельце снова тряхнуло и желудок зашелся в смертельном пике, чуть не простившись с остатками того анисового пойла, которым ее накачали перед поездкой в деревню. Поль с трудом сдержала рвотный порыв, вспомнив о ткани, натянутой ей на лицо. Да и брезгливость немцев стоило держать в уме. Если она изольется желочью на чьи-то блестящие лакированные сапоги, вероятнее всего, ее просто вышвырнут из самолета без какого-либо суда и следствия.
Впрочем, отвращение, которое
Теперь она думала об этом с умилением. Вспоминала нелепые и стыдные моменты, когда в Алжире училась читать, и даже Фалих смеялся над ее ошибками и жалкими потугами. Он то был куда талантливее в освоении языков и неправильные глаголы не вызывали у него такого суеверного ужаса. Поль в какой-то момент совсем отчаялась и стала предпочитать книжки с картинками, помогавшими хоть немного домыслить непонятную ей суть слов. Пока однажды девушке не стало чудовищно обидно за себя, и она не закрылась в чулане с толстым потрепанным учебником французской грамматики.
Перебирая все эти крупицы воспоминаний, она лишний раз удивлялась тому, как в один момент из необразованной дикарки из пустыни превратилась в избранную.
Внимание к собственной скромной персоне поражало ее; ведь ее могли просто казнить в Париже или Гюрсе, но на нее почему-то позарился Монстр. А теперь ее и вовсе везли в самолете в неизвестном направлении, толи в закрытую лабораторию, толи сразу на ковер к Фюреру, чтобы превратить в секретное оружие или подопытную крысу.
Почему именно она? Почему не отчаянная Кэтрин, силе духа которой можно было позавидовать? Почему не умница Сюин? Почему не любая другая, в конце концов? Почему эти проклятые способности вдруг открылись именно у нее, когда она не мечтала об этом, и уж тем более не просила.
Толи от холода, толи от вибрации самолета, Поль начала стучать зубами и закуталась бы в плащ, если бы ее руки не были скованы наручниками. Она уже почти не чувствовала ног в тонких чулках и легкомысленных туфлях, но из последних сил старалась не терять сознание, не погружаться снова в сон, остерегаясь, что если поддастся подступающей со всех сторон темноте, то никак не сможет повлиять на происходящее. Наивные мысли, ведь и сейчас она все равно была беспомощна, как младенец.
Самолет начал снижение и Поль ощутила забытое, но знакомое чувство. Воздух был очень свежим и насыщенным озоном. Таким… таким звонким и чистым он бывает только высоко в горах.
Ее отстегнули, вытащили из салона и поставили на оледеневшие ноги, куда-то снова потащили. Поль различила звук, заставивший ее вздрогнуть – ржание лошадей. Не хотелось
В себя она пришла только от звука, закрывающейся за спиной двери. И тут же чьи-то мягкие, теплые руки сняли с ее головы мешок. Поль зажмурилась от света, от которого уже успела отвыкнуть. Она несколько минут беспомощно моргала, прежде чем смогла адаптироваться и снова видеть окружающий мир. И Поль удивленно ахнула, оглядываясь по сторонам.
Она стояла у дверей комнаты, которая поразила ее своим убранством: высокие потолки, своды которых терялись где-то далеко в полумраке, роскошная люстра, обилие золота, колонн, бархата, живописи; деревянные панели на стенах. Взгляд Поль остановился на широком окне и она бросилась к нему, чтобы разглядеть окружающий пейзаж, но вокруг были только горы, утопавшие в густом утреннем тумане. Восторг от увиденного быстро сошел на нет, сменившись осознанием того, что такое роскошное жилище, вероятнее всего, принадлежит кому-то из нацистской военной верхушки. И вряд ли ее пригласили сюда, чтобы пить чай и вести светские беседы об искусстве войны.
Конечно, у нее была надежда, что это Монстр организовал ее побег и увез ее к своей благородной родне, но печальный жизненный опыт лишил Поль наивности в подобных вопросах. Такое бывает только в сказках… Или в романах мадам Амальрик.
Девушка обернулась на звук хлопнувшей двери у себя за спиной.
В комнату вошла высокая, массивная женщина в строгой, почти монашеской одежде. Светлые волосы были убраны в скромную прическу, а лицо практически не выражало никаких эмоций. Женщина жестом поманила к себе Поль, и той не оставалось ничего другого, как приблизиться к незнакомке.
– Кто вы? – вырвалось у нее, – где я?
Женщина нахмурилась.
– Tut mir leid, ich weiss nicht, was Sie meinen, - сказала она. Поль и без знания немецкого догадалась, что общение с незнакомкой не состоится из-за языкового барьера. Однако, ее немного успокоило с какой вежливостью были произнесены непонятные ей слова. Из этого Поль сделала вывод, что перед ней служанка, а значит, пытки откладываются на потом. Нацисты не любили грязную работу, но истязание пленников предпочитали производить самостоятельно.
Служанка взяла Поль за запястье грубой рукой с крупными мозолями и повела за собой в следующую комнату, где многозначительно подтолкнула к большой, керамической ванне, расположенной у окна. Поль в начале обрадовалась возможности искупаться, смыть с себя зловоние той таверны и всех ее постояльцев, а заодно прикосновения сопровождавших ее немцев, но тут же сама развенчала свой восторг.
Если бы ее хотели пытать или препарировать, вряд ли обеспокоились бы вопросами чистоты тела. И в голову сразу полезли дурные, мрачные мысли.