Любовница бури
Шрифт:
Со временем она легко догадалась, что именно он тогда сидел над ее постелью, гладил по волосам и убаюкивал, прогоняя дурные сновидения, пока она металась в горяченном бреду.
Рихард еще спал. Поль спокойно могла убить его, воспользовавшись удачно подвернувшимся моментом, но сейчас он выглядел таким невинным и юным, даже с частой сединой в черных вьющихся волосах, что девушка быстро отогнала эти мысли. Расправа с беспомощным человеком была слишком низким поступком даже для нее.
Так ей хотелось думать. Так она оправдывала себя. Потому что стыдно было признаваться самой себе в том, что вид его густых, подрагивающих
Сложно, впрочем, воевать с призраками прошлого, когда просыпаешься в постели с одним из них. А ведь пятнадцать лет назад им практически не было дано такой роскоши, как возможность проводить вместе ночь и встретить новый день. Поль ясно помнила каждый момент, когда они с Монстром просыпались вместе, и могла пересчитать их по пальцам одной руки.
Пока Поль курила, в комнате послышались скрип кровати и шаги, и вскоре на балконе рядом с ней появился Шварц, уже успевший натянуть брюки и накинуть на плечи иссиня-черную рубашку. Он сонно потер лицо широкой ладонью и убрал с лица растрепанные пряди волос. Поль протянула ему помятую пачку сигарет. Мужчина благодарно принял ее и затянулся дымом.
– Мы могли бы… - хрипло начал он и прокашлялся, чтобы прочистить горло после сна, - проводить так каждое утро.
Поль страдальчески закатила глаза. Прошло пятнадцать лет, а кое-что осталось неизменным – его омерзительное желание доказывать собственную правоту. Не важно, о чем шла речь, в конце концов.
Но и Поль за прошедшие годы не стала менее непримиримой. Ей было хорошо и спокойно, но, черт возьми, она просто не могла с ним согласиться и должна была что-то возразить. Поль мучительно соображала, подбирая подходящие контраргументы.
– Если бы не познакомились в концлагере, - нашлась она. Теперь уже была очередь Рихарда закатывать глаза и драматично вздыхать, демонстрируя полное несогласие с ее точкой зрения. Он раздраженно скомкал окурок в пальцах, вымещая на нем свое недовольство.
– Так что за сделку ты мне хотел предложить? – вспомнила она и отпихнула Монстра, когда он попытался снова сграбастать ее в объятия.
Нет, это уже перебор. Поль и так слишком расслабилась, и вместо того, чтобы прикончить своего давнего врага, провалялась с ним в постели почти до обеда. Нечего им тут разыгрывать счастливую парочку влюбленных, приехавших в романтическое путешествие в Вечный город.
Ах да, Поль же действительно приехала в романтическое путешествие в Вечный город, но в компании своего новоиспеченного супруга. Который теперь, кстати, мертв. А его место заняло убившее его чудовище.
– Один день, - многозначительно заявил Шварц, и Поль чуть не выругалась, вспомнив еще одну его старую привычку, доводившую ее до нервной дрожи в коленях – говорить загадками. Но, к счастью, в этот раз он не стал долго томить ее неопределенностью и поспешил объясниться, - ты проведешь со мной один день. И постараешься не думать обо всем том дерьме, которым набита твоя голова, - прозвучало это
– Прости, что порчу момент, - перебила Поль, - но я не знаю итальянского.
Рихард тяжело, почти театрально вздохнул. Даже ее возмутительная реплика, в действительности, не снизила драматического пафоса ситуации.
Девушка скорее защищалась, ощерившись и бросив эти слова лишь потому, потому что была поражена до глубины души подобным предложением.
– Так что? – нетерпеливо спросил Монстр.
Поль с трудом заставила себя посмотреть на него, и их взгляды встретились. Ей захотелось закричать, вцепиться ему ногтями в лицо или столкнуть с балкона. Что угодно, лишь бы не видеть эти бесконечные любовь и тоску в темных омутах его глаз.
– Договорились, - сказала Поль, но слова своего не сдержала.
Они еще раз занялись любовью, провалялись в постели несколько часов, а потом она спустилась к портье под каким-то глупым предлогом и сбежала. Это стало почти традицией.
Глава двадцать четвертая.
Где-то, декабрь 1941г.
Поль снова оказалась в темноте, однако теперь ее положение было куда более сложным, чем в парижских застенках.
Она не была заперта в темном подвале, нет, напротив – ей завязали глаза, а мир вокруг продолжал существовать. И ей невольно приходилось принимать участие в происходящем.
Чьи-то жесткие руки в кожаных перчатках посадили девушку в машину, которая долго тряслась на ухабистой проселочной дороге. Поль только и оставалось, что болтаться из стороны в сторону на каждой кочке, словно она была каким-то неодушевленным предметом, периодически натыкаясь на чьи-то плечи, людей, вероятно, сопровождавших ее в пути. В дороге она успела задремать и провалиться в поверхностный, болезненный сон, оборвавшийся громкой немецкой речью.
Поль жалела, что за всю свою жизнь овладела одним только французским языком, и то с таким трудом, что до сих пор писала некоторые сложные слова с ошибками. Прояви она хоть немного тяги к лингвистике, имела бы возможность понимать своих тюремщиков и сложить хотя бы примерное представление о том, какая участь ее ждет.
Скоро девушку вытряхнули из машины. Холод сжал ее в своих жестоких объятиях, а ледяной ветер ужалил разогревшееся за время сна лицо, Поль болезненно зажмурилась под мешком на голове, закашлялась.
Она слышала голоса, но еще какой-то сильный, смутно знакомый звук, напоминающий рев мотора автомобиля. Нескольких автомобилей сразу. Запоздало девушка осознала, что звук, не что иное, как разогревающиеся двигатели самолета. Она быстро связала свою догадку с порывами сильного ветра, но времени на раздумья у нее не было.
Ее втащили в салон и вроде как пристегнули ремнями. Немцы что-то бурно обсуждали, а Поль беспокоилась от того, что среди их голосов не было ни одного знакомого. Она надеялась услышать Монстра. Она… звала его, как тогда, в цеху, когда разозлилась и случайным образом вступила с ним в мысленный диалог, но слышала только тишину. Его не было поблизости, если, конечно, его и вовсе не казнили за попытку бегства вместе с заключенной.