Люди государевы
Шрифт:
— Вот что, Иван, — оборвал его причитания Байгачев, — возьми у него коня, коли что, пообещай пятиалтынный да поезжай ко мне домой. Я отпишу жене Маремьяне, чтоб дала тебе сулемы, есть у меня порошком, в волновом жару выстояна на вине. Сыну Матвею передай: пусть приведет коня, привезет оружие, денег и одежду. Коли его не будет, тогда сам уж привези. Токмо тайно…
— Дак ведь по дому делов много, баба ничего не может еще…
— За домом я догляжу… Пока принеси мыла кусок да огарок.
Кубышев принес обмылок и наполовину сгоревшую лучину. Петр подошел к привязанной лошади, спутал ноги. Обвел вокруг припухлости обуглившимся концом лучины, другим концом начертил на куске мыла восьмиконечный крест и, намыливая опухоль, забормотал:
— Благослови, Господи, раба Божьего Петра. Встану, благословясь, пойду, перекрестясь, в чистое поле, широко раздолье, под восточну сторону. Под восточной стороной стоит белая береза, под березой белый камень, под белым камнем рай-щука; у рай-щуки жабры медны, зубы железны, глаза оловянны.
Сними, рай-щука, с кобылы раба Божьего Ивана уроки и призоры, и щепоту, и ломоту, и раны, и язвы…
Кубышев уехал после полудня, а вернулся утром следующего дня.
— Матвей-от с рыбного промыслу еще не вернулся, — стал он рассказывать. — Дак, вишь, Петр Иваныч, караулят ведь тебя выбл…дки Верещагина… Все от меня допытывались, пошто я в твой дом приходил.
— Сказал им, что долг отдал… Чаю, уходить те надо отсель, могут по моим следам прийти… Сулемы-то, однако, привез, как лошадушка-то?
— Покуда без сулемы, кажись, обойдется нашими молитвами… Приспала опухоль, может, жилу какую натрудила… Так, значит, ищут?
— Ищут, ищут… Так что из одежки только кафтанишко привез, а оружье Маремьяна дать не посмела, догадаться, грит, могут, увидавши… Нож вот только передала.
Кубышев протянул Байгачеву нож с костяной ручкой. Таких ручек много прошлой весной понаделали, когда сын его Матвей нашел торчащий из крутого подмытого вешней водой берега Иртыша огромный рог неведомого зверя. Ладные ручки выходят из рога того.
— Спасибо и за то, что принес, — сказал Байгачев хозяину, — пойду я, стало быть, далее. Неровен час, и правда, схватят тут… А коли язва появится у лошади-то, проколи шилом, вотри порошок-то и сверху сала привяжи… Но, чаю, и без этого жива будет лошадка…
— Бог тебя послал, Петр Иваныч, кабы не ты, бознать, как бы оно вышло… Помоги те Христос!.. Щас харч на дорогу соберу…
Через час Петр Байгачев с котомкой за плечами ушел от Кубышева.
Глава 27
Полковник Батасов вошел в Тару с тремястами солдатами Московского и Санкт-Петербургского полков 16 июня, и в городе
А в канцелярии капитан Ступин докладывал полковнику Батасову о делах.
— Опасение, господин полковник, имел я немалое, кабы не надумали засевшие заводчики пробиваться, ведь и в городе отпорщиков более шести сотен… — Какое число бунтовщиков засело с полковником?
— Доподлинно покуда не ведаю, чаю, более полусотни, с крыши за двором его, полковника, наблюдаем…
— Проводите меня к тому дому.
Взяв с собой троих солдат, капитан Ступин повел полковника Батасова к дому Немчинова.
— Верно ли, что под письмом отпорным более двух сот тарских жителей подписалось? — спросил Батасов, шагая рядом со Ступиным.
— Верно, господин полковник… Письмо то у коменданта Глебовского в канцелярии было, я взял… Да копия у сержанта Островского есть…
— Плохо будет Глебовскому… Зачем отпорное письмо велел читать вслух, о том не допрашивал?
— Нет, понеже делов много было…
У поворота к дому Немчинова со стороны Пятницкой церкви им встретились четыре человека: Аника Переплетчиков с денщиком судьи тычками гнали перед собой со связанными за спиной руками Якова Чередова. Судья с багровым лицом шел за ними следом.
— Кто такие? — остановил их полковник Батасов.
— Сие мои люди, — важно сказал Верещагин, подойдя к офицерам. — Пущего заводчика средь бунтовщиков схватили по моему велению, вместе с главным изменником Немчиновым народ мутил! — ткнул кулаком в бороду Чередову Верещагин.
Поникшая голова мотанулась к правому плечу, и Чередов процедил:
— Побойся бога, господин судья, безвинного бьешь!
— Молчи, собака! — пнул его в ногу Верещагин.
— Господин судья, — сказал Батасов, — впредь без моего ведома народ не хватать!
Дознание о бунтовщиках велено губернатором Алексеем Михайловичем вести мне, и городу быть под моим началом. Капитан, отведите арестанта на обвахту!
— Постой! — вышел вперед Верещагин, щурясь в приступе ярости. — Не дело творишь, господин полковник, арестант сей мой и мне розыск по нему чинить! И ты здесь по моей отписке! Всех бунтовщиков хватать надо! На дыбу! На кол!
— Озлобления среди жителей чинить не велю! На то я стольником сюда поставлен и инструкцию, данную мне, исполнять буду! Капитан!..