Люди государевы
Шрифт:
В съезжую избу друг за другом зашли для составления мирской челобитной по государеву указу Василий Ергольский, Федор Пущин, Тихон Хромой, Остафий Ляпа, Иван Володимирец, Аггей Чижов, братья Василий и Кузьма Мухосраны и Тихон Мещеренин, Иван Чернояр…
— Тихон, ты у нас в письме самый гораздый, напишешь мирскую челобитную, — обратился Бунаков к Мещеренину. — Вот тебе копия нашей майской челобитной. Обо всех воровских делах князя Осипа оставишь, что писано, а сейчас помечай, что говорить будем… После перепишешь начисто без черненья, да чтоб меж строк приписки и скребения не было!..
— Сделаю,
— Давайте, братцы, советуйте, что государю написать, как нашу правду донести!
— Непременно надо вписать, что, когда мы молились за здоровье царя и царицы, Мишка Ключарев и князь Осип учали нам грозить и хотели казнить без государева указу!..
— Точно! Мишка кричал, что на семь верст виселицы поставит вниз по Томи!.. — поддержал Ергольского Остафий Ляпа.
Мещеренин записал: «…Говорил дьяк Михайло Ключарев, что поставлю-де реи от Томского города вниз по Томи реке до речьки Киргиски на семи верстах, и хотели нас вешать и казнить без твоево государева указу».
— Написать надо, что государев указ не выполнил Оська, государеву печать не отдал и научил Митрофанова, чтоб он таможенную печать не давал и от того государевы дела печатать стало нечем… — сказал Тихон Хромой.
— Кроме того, подадим о печати отдельную челобитную, чтоб моей личной печатью можно было печатать, — добавил Бунаков.
— Да впишите, что пока Оськинова воровства не было, новый город поставлен в короткий срок! — посоветовал Федор Пущин.
— Да из остяцкой челобитной можно внести о том, как Осип промыслы у них отнимает, — сказал Тихон Мещеренин.
Бунаков согласно кивнул головой.
— Про воровские грамоты Щербатого, что у Соснина с Заливиным отобрали, где сам изменник нас изменниками обзывает! — сказал Иван Чернояр.
— О главном надо писать, — заговорил Иван Володимировец, — что после Ермакова взятия Сибири многие города и Томский город отцами нашими и братьями поставлен и все мы служили всем царям и добра хотели и измены нашей не было… Потом и кровью нашей города сибирские ставлены!..
— О том без спеха писать буду, когда начисто напишу, читать буду… — сказал Тихон.
Начисто у него получилось так: «И многие, государь, городы и остроги в Сибире после Ермакова взятья поставили своими головами и многие немирные орды под твою царьскую высокую руку приводили и твое государево царево крестное целованье исполнили. Да и мы, холопы и сироты твои, ныне и всегда, как тебе, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии крест целовали, готовы за тебя, государя царя, умирать и крестное целованье исполнять…
А ныне, государь, мы, холопи и сироты твои, не ведаем, за какую нашу вину и прослугу он, князь Осип, стакався з дьяком с Михаилом Ключаревым и с своими с советники с Петром Сабанским с товарыщи, умышляючи своими заводными умыслы, завели и писали к тебе, к государю, на нас, холопей и сирот твоих, многое воровство и измену и многие воровские затейныя статьи, пуще прежнево, ръняся нашему челобитью, хотя твою вотчину до конца разорить и нас, холопей и сирот твоих, вконец погубить, не радея и не прочя тебе, государю царю.
А служили мы, холопи
Милосердный государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Русии! Пожалуй нас, заочьных холопей и сирот твоих, возри, государь, помазанник божий, своим праведным милосердием, вели, государь, нас, холопей и сирот своих, от ево, князь Осиповы и Михайловы, изгони и насильства оборонить… И не вели, государь, ево, князь Осиповым и Михайловым, ложным составным отпискам поверить в нас, холопей и сирот своих до конца разорить, что хотят оне нас, холопей и сирот твоих, без остатку разорить и кровь неповинную пролить и твою государеву дальную украйну до конца запустошить».
Глава 32
Праздничный перезвон колоколов в 26-й день апреля над Томским городом устремился к небесной сини, наполняя души горожан праздничной благостью, хотя и не было в этот день никакого праздника. По настоянию Ильи Бунакова и Федора Пущина Киприану было велено провести крестный ход к Благовещенской церкви от Троицкого собора, поскольку-де не был проведен крестный ход в день Благовещенья в 25-й день марта. Хотя задумали сей крестный ход сообща в съезжей избе днем ранее, дабы собрать градских жителей всех чинов и объявить им челобитную к государю для второй посылки.
Десятильник Пирогов поначалу отнесся прохладно к этой затее, но затем махнул рукой: проводите! Тем более что с собой он привез список с Абалацкой иконы, которая исцелила чудотворно уже несколько человек, привлекая в сельцо Абалак, что в 25 верстах от Тобольска, все новых и новых молельщиков, как убогих, так и пребывающих в здравии.
Правда, накануне Пирогов повздорил с Бунаковым из-за того, что он держит под арестом попа Сидора Лазарева, а Богоявленская церковь, где должен служить Сидор, пустует.
Но в крестном ходе они шли рядом в первом ряду с образами Божьей Матери, десятильник с Абалацкой иконой. За ними иеромонах Киприан, попы Борис, Меркурий, Пантелеймон и прибывший из слободы Верхней Ипат. Все с иконами Спаса и Божьей Матери из своих храмов, за ними жители города с крестами и образами. Медленно миновали ворота острога, спустились к мосту через Ушайку и, пройдя его, двинулись вдоль берега к Благовещенской церкви. С песнопениями трижды обошли вокруг нее, затем поп Борис отслужил молебен в честь Царицы Небесной. Когда молебен был окончен, на паперть взбежал денщик Бунакова, Дмитрий Мешков, и закричал, чтоб никто не уходил, ибо по велению воеводы Бунакова будет зачтено важное челобитье государю.