Люди государевы

Брычков Павел Алексеевич

— Дак вы, поди, всё знаете: князь Осип заперся в своих хоромах, а мы служим… — уклончиво сказал Бунаков.

— Да ты не опасайся, говори, как есть, мы сыскивать будем вправду!.. — сказал Волынский. — Токмо надо перво-наперво нам город принять по государеву указу…

— Государев указ, что был учинен по нашему прошлогоднему челобитью, я исполнил, кроме того, чтобы до вашего приезду сидеть мне с Щербатым и Ключаревым вместе. Мир того не захотел… Послали новых челобитчиков к государю…

— Видать, крепко донял Осип людей, коли даже государя ослушались!.. — покачал головой Волынский. — Осипа я давно знаю!.. Еще на Тереке в

прошлые годы две семьи его холопов ко мне сбежали, он просил вернуть их, но я не отдал, ибо холопы молили Богом не отдавать их на расправу… Так стал я для него самый головной недруг!..

— Ладно, о делах после… Тебе брат твой Аникей бочонок заморского вина передал, заберешь его к себе, а сейчас отведаем из наших запасов! Проходи к столу, — показал Коковинский на дверь в чердак — надпалубное помещение.

Но угостить Бунакова новые воеводы не успели. Вернулись посланные к Щербатому два денщика и сообщили, что караульные у Воскресенских ворот не впустили их в город, хотя они им и сказывали, от кого они пришли.

Воеводы переглянулись, а Бунаков сказал денщикам:

— Идемте со мной!

Подойдя к воротам, он приказал пропустить денщиков. Караульные помялись, но молча открыли ворота. Бунаков направился обратно к дощанику.

Денщики вручили Щербатому письмо от Волынского и Коковинского с приказом готовиться к сдаче города и немедленно очистить воеводский двор и переселиться в дом, который укажет Бунаков.

Прочитав письмо, Щербатый побагровел и закричал:

— Передайте воеводам, что через караул идти опасаюсь, ибо Илейка и его советники меня убьют!..

Денщики передали слово в слово.

Воеводы, принявшие вина, пребывали в благодушном настроении, и Волынский махнул рукой:

— Ладно, пускай до завтра сидит!..

И, продолжая разговор, сказал:

— Твои челобитчики все тебе верно рассказывали о московском бунте…Чернь поднялась из-за таких, как ваш Щербатый… И пожар был большой, хоть и был он учинен по веленью Морозова, а он живой остался, уговорил государя народ не казнить его, как Плещеева и Трахниотова, но только сослал… А октября в 29-й день прошлого года был он уже на крестинах у царевича Дмитрия Алексеевича… И в ссылку возвращен не был! А почитай, в ссылку воеводами дальние города были отправлены первые знатные бояре, неугодные Борису Ивановичу Морозову: Семен Васильевич Прозоровский — в Путивль, Федор Федорович Волконский — в Олонец, Никита Иванович Одоевский — в Казань, а ведь они Соборное уложение составили, по которому всем жить… А Василий Борисович Шереметев по какой причине воеводой стал в Тобольске? По той же самой!.. Аз грешный был поставлен судьей

Земского приказа заместо Левонтия Плещеева, а где я ныне? Здесь в этой дыре! — сердито махнул Волынский рукой в сторону города.

— Так на Щербатого, говоришь, племянник Плещеева, Гришка, государево дело объявил? — спросил Коковинский. — Где он сейчас?

— Арестовал я его по государеву указу, — ответил Бунаков.

— То верно учинил! По нему среди первых будем сыскивать! Ты Илья не обессудь, сыск будем вести взаправду! Мы тоже люди государевы, подневольные… — сказал Волынский. — Благо, что вы князя Осипа не убили! Неведомо, как тогда повернулось бы… Ныне в Соборном уложении прямо записано, кто учнет в городах на воевод приходить скопом и заговором и учнут грабить и побивать, тех людей казнить смертию безо всякой пощады!.. Благо, что не убили… Тогда бы

и сыск другой был!..

На другой день к Щербатому были посланы денщики с тем же указанием: освободить двор. Вернувшись, они сообщили, что князь не выходит и сказал, что ему выйти, значит, выйти на смерть, и что выйдет он только, когда Михаил Петрович сам придет и его защитит…

— Много чести блудливому воеводе! — разозлился Волынский.

Вызвал Бунакова и спросил:

— Есть в городе, кто князю Осипу дружен, с кем не испугается выйти?

— Полагаю, сыну боярскому Степану Неверову он поверит!

— Пусть Неверов соберет для охраны казаков и приведет перед обедней Щербатого и Ключарева в собор для оглашения государева указа, и ты там же будь!

Троицкий собор был битком забит. Так, что Степану Неверову и казакам, охранявшим Щербатого и Ключарева, пришлось расталкивать толпу. Послышались злые возгласы: «Кровопивца!», «Дождался, изменная рожа!», «Будет тебе, вор, от государя!»

Волынский в тишине с амвона зачитал царский указ о смене воевод и указ о проведении следствия по жалобам городских жителей.

Затем вместе с Щербатым, Бунаковым и Ключаревым новые воеводы пошли к старой съезжей избе. Вместе с ними в избу вошли Федор Пущин, Василий Ергольский, Василий Мухосран, Остафий Ляпа, Иван Чернояр, Зиновий Литосов, Филипп Петлин, Степан Моклоков, Степан Неверов, подьячие Захар Давыдов и Михаил Сартаков и таможенный голова Федор Митрофанов.

Волынский и Коковинский сели во главе стола, остальные — на лавках подле стола и у стены.

Волынский встал и сказал:

— Согласно государеву указу нам надлежит принять у прежних воевод город безволокитно. Счесть денежную казну, соболиную казну, порох и свинец и хлебные запасы… Надлежит принять, — развернул он лист и прочитал: «Печать царства Сибирского Томского города, и город, и острог, и городовые и острожные ключи, и взяв с собою городничих идти по городу и по острогу, и пересмотреть на городе и на роскатех всякого наряду и городовых и острожных крепостей, и слухов, и подкопных мест…»

Волынский положил лист и закончил:

— Приняв город у обоих воевод, надлежит недостачу доправить на них и отпустить в Москву!

— Меня с Илейкой равнять не надлежит! — надменно сказал Щербатый. — Я государем поставлен на воеводство, а он бунтовщиками!.. И отвечать за то, что ими уворовано, я не буду! Одного пушечного зелья на пальбу по праздникам в угоду бунтовщикам сколько зряшно потрачено!..

— Да ты сам первый вор! — вскочил Васька Мухосран. — Всю недостачу на тебя одного доправить надо!

— Тебя не спрашивают, не сплясывай! — огрызнулся Щербатый.

— Напрасно не дали тебя, вора и изменника крестному целованью, в воду посадить! — с сожалением воскликнул Васька.

— Ты, Осип, нос-то не задирай, не то быстро его опустим! — с угрозой сказал Федор Пущин.

Щербатый злобно на него зыркнул, но ничего не сказал.

Дабы не дошло дело до рукоприкладства, Волынский приказным тоном сказал:

— Всем, кто к какому делу приставлен, к зелейному погребу, к винному погребу, к соболиной казне, к таможенному делу готовить приход и расход для росписного списка! Покуда росписной список, Осип Иванович и Илья Микитович, не подпишите, Москвы вам не видать! Мы же с Богданом Андреевичем Коковинским и с дьяком Михайлом Ключаревым начинаем сыск по градским челобитьям!