Люди на болоте. Дыхание грозы

Мележ Иван Павлович

улыбкой она ступила к Евхиму, хотела, видно, прильнуть к нему, но Евхим

отшатнулся, повел глазами в стороны.

– Т-ты чего? Людей не стыдно?

– А чего мне люди!..
– ответила она вдруг с отчаянием и какой-то

решимостью, насторожившей его.

– Если тебе все равно, то мне - не все равно!..

Евхим заметил, что лицо ее стало бледным, нездоровым, глаза запали,

щеки обвисли, - будто не девушка, яблоко наливное, а чахлая падалица. И

вся

она - как он до сих пор не видел?
– была какая-то сморщенная, словно

безнадежно больная, без кровинки в лице - непривлекательная, неприятная,

даже противная.

Зачем он связался с нею, позволил ходить с ним, липнуть?

Ну, что было тогда в соломе, то было, горевать нечего. Но зачем он

потом возился с ней, платил за редкие минуты наслаждения таким большим

терпением, выслушивал ее бесконечные страхи, упреки, напоминания,

утешал... Вместо того чтобы °сразу отрезать! Видел же, как липнет!.. Так

нет же, потом надо было еще в амбар привести ночью! Хорошо, что не видел

никто!.. Дурень, дурень!..

– Не ходи за мной!
– сказал Евхим строго.
– Хватит!

– А разве я хожу?

– И так бабы языки чешут!..

– И никто не чешет!.. Выдумываешь ты!.. Кажется тебе!

Никто ничего не говорит!

– Не ходи!

Давно бы, кажется, пора понять, что не пара ему, что кончено все, - так

нет же, бегает, как собака! И глядит, как собака!

– Забудь!

Он хотел идти дальше, но она схватила его за руку, испуганно крикнула:

– Евхимко-о!

– Отойди, сказал!

Евхим хотел отвести руку, она не пустила. Схватила другой за пиджак.

– Евхимко, я... я...
– Хадоська захлебывалась от слез.

– Пусти!

– Евхимко! Я... Я - тяжелая!

Как ни решительно был настроен Евхим, он вдруг обмяк.

– Что?

Евхим посмотрел на нее, понял: говорит правду. Глаза, покрасневшие от

слез, искривленный болью рот, мокрые, дрожащие, как студень, щеки - все

говорило о большой беде.

Она вся корчилась, дрожала от горя, от муки. Вот, значит, почему у нее

такой больной вид!

Добегался, доигрался! Докрутился так, что дальше некуда! Как и

выкрутиться - неизвестно! Хорошо, что никто не видел, как в амбар ходили!

Увидят, все увидят!.. Не отстал вовремя, дурень!

Как же теперь быть? Что делать?

– Нагуляла, значит?.. Теперь виноватых ищешь?

– Евхимко!
– застонала Хадоська.
– Побойся бога!

Разве ж я еще с кем, кроме тебя? ..

– А кто знает! Только - от меня не могло!

– Евхимко!

Но Евхим уже не хотел слушать. Пройдя несколько шагов,

он, однако,

вскоре остановился, вернулся, - она лежала, уткнув голову в траву,

захлебываясь от отчаяния, - проговорил мягче:

– Вот что! Возьмись за ум, если не хочешь, чтоб люди смеялись!
– Он

подождал, пока Хадоська утихнет, но понял, что не дождется, оглянулся,

сказал нетерпеливо: - В Глинищах есть знахарка...

Хадоська, похоже, и слушать не хотела его совета. Вот и желай ей добра,

попробуй помочь этой плаксе! Все же со злостью договорил:

– Она это моментом!.. Выкинет!.. Слышишь? .

Хадоська в ответ только простонала. Евхим постоял немного, потом,

как-бы увидев, что возиться с ней дальше бесполезно, пошел своей дорогой.

"Вот черт, - думал он, продираясь сквозь кустарник.
– Надо ж, чтоб так

стряслось! Было бы что особенное, любовь там какая или что. Хоть бы сох,

как по этой, по Ганне! Так нет же - баловство одно... А теперь вот думай!

Жди, чем кончится!.."

Настроение было теперь совсем не такое, как до встречи с Хадоськой,

испорчено было настроение, - Евхим вскоре остановился в зарослях,

задумался: идти или не идти искать Ганну? Словно и не было недавнего

нетерпения и легкости, - мелькнула беспокойная мысль: "Не расплакалась бы

эта плакса перед Ганной.. Они ж как-никак подружки..."

Но думал, тревожился Евхим недолго. Хадоська - одно, а Ганна - совсем

другое. Что ж ему теперь - и глядеть ли на кого нельзя? Монахом стать в

молодые свои годы? Оттого, что какая-то дуреха к нему прилипла?

И вообще, разве это мужское дело - за девку думать?

Сама нагуляла, сама пусть и думает, как сбыть!..

Евхим полез дальше сквозь заросли, оглянулся, прислушался: где она,

неотвязчивая Чернушка?

4

Ганна, увидев Евхима, не удивилась, не испугалась - взглянула

безразлично и снова стала искать малину. Кусты были темные, густые - она

разводила листву, срывала ягоду за ягодой, собирала в горсть. Евхим

постоял, чувствуя в себе непонятную робость, подошел к Ганне, сказал

приветливо:

– Помочь, может?

– А мне и самой не трудно!
– ответила Ганна, понимая его нехитрый ход.

Она даже не глянула на него - по-прежнему искала, собирала малину.

Евхим рядом с ней тоже потянулся за ягодами.

– Все-таки с помощником лучше!

– Смотря какой помощник!..

– А разве - плохой?
– попробовал он пошутить.

– Хороший, значит?.. Любит ржаная каша сама себя хвалить!