Люди сороковых годов
Шрифт:
По окончании кадрили к Вихрову подошел Кергель.
– Здешний голова желает с вами познакомиться, - проговорил он.
– Очень рад!
– отвечал Павел.
Кергель снова попросил его следовать за ним в буфет.
Вихров пошел.
– Пойдем!
– мотнул при этом Кергель головою и Живину.
– Пойдем!
– отвечал тот ему с улыбкою.
Вслед за ними пошел также опять и Захаревский: его уж, кажется, на этот раз интересовало посмотреть, что в ровную или нет станет Вихров тянуть с Кергелем и Живиным, и если в ровную, так это не очень хорошо!
Толстый голова, препочтенный, должно быть, купец, стоял около разлитого по стаканам шампанского.
–
– сказал он, показывая Вихрову на один из стаканов и при этом вовсе не рекомендуясь и не знакомясь с ним.
Вихров стал было отказываться.
Но голова опять повторил: "Пожалуйте!" - и так настойчиво, что, видно, он никогда не отстанет, пока не выпьют. Вихров исполнил его желание. Почтенный голова был замечателен способностью своей напоить каждого: ни один губернатор, приезжавший в уездный городишко на ревизию, не уезжал без того, чтобы голова не уложил его в лежку. У Вихрова очень уж зашумело в голове.
– Господа, пойдемте танцевать галоп!
– сказал он.
– Идем! Отлично!
– воскликнул Кергель.
– Мне позвольте опять с вашей дочерью танцевать?
– обратился Павел к Захаревскому.
– Совершенно зависит от вашего выбора, - отвечал тот.
– Пойдемте, друг милый, и вы потанцуете, - сказал Вихров Живину.
– Пойдем, черт возьми, и я потанцую!
– отвечал тот, прибодряясь.
С ним почти всегда это так случалось: приедет в собрание грустный, скучающий, а как выпьет немного, сейчас и пойдет танцевать. Вихров подлетел к Юлии; та с видимым удовольствием положила ему руку на плечо, и они понеслись. Живин тоже несся с довольно толстою дамою; а Кергель, подхватив прехорошенькую девушку, сейчас же отлетел с ней в угол залы и начал там что-то такое выделывать галопное и вместе с тем о чем-то восторженно нашептывал ей. Он обыкновенно всю жизнь всегда был влюблен в какую-нибудь особу и писал к ней стихи. В настоящую минуту эта девица именно и была этою особою.
Вихров между тем сидел уже и отдыхал с своей дамой на довольно отдаленных креслах; вдруг к нему подошел клубный лакей.
– Вас спрашивают там, - сказал он.
– Кто такой?
– Спрашивают-с, - повторил лакей.
Вихров пошел.
М-lle Юлия с недоумением посмотрела ему вслед.
В передней Вихров застал довольно странную сцену. Стоявшие там приезжие лакеи забавлялись и перебрасывали друг на друга чей-то страшно грязный, истоптанный женский плисовый сапог, и в ту именно минуту, когда Вихров вошел, сапог этот попал одному лакею в лицо.
– Тьфу ты, черти экие, какой мерзостью в лицо кидаетесь, - говорил тот, утираясь и отплевываясь.
Увидев Вихрова, все лакеи немного сконфузились и перестали кидаться сапогом.
– Кто меня спрашивает?
– спросил он.
– Барышня-с, - отвечал один из лакеев как-то неопределенно и провел его в соседнюю с лакейской комнату.
Там Вихров увидал m-lle Прыхину; достойная девица сия, видимо, была чем-то расстроена и сконфужена.
– Клеопаша приехала сюда, она очень больна и непременно сейчас желает вас видеть, - начала она каким-то торопливым голосом. Вихров знал Клеопатру Петровну и наперед угадывал, что это какая-нибудь выходка ревности.
– Не могу же я сейчас ехать, - это неловко!
– проговорил он.
– Бога ради, сейчас; иначе я не ручаюсь, что она, может быть, умрет; умоляю вас о том на коленях!..
– И m-lle Прыхина сделала движение, что как будто бы в самом деле готова была стать на колени.
– Хоть на минуточку, а потом опять сюда же приедете.
– Да в самом ли деле она больна или капризничает?
– Больна, в самом деле больна!
– повторила m-lle Прыхина.
Павел
– Друг мой, что такое с вами?
– говорил он, подходя к ней и, не стесняясь присутствием Прыхиной, целуя ее.
– Фу, как от вас вином пахнет; как вы, видно, там веселились! проговорила Фатеева, почти отвертываясь от него.
– Катишь, ты поди домой, мне нужно с ним вдвоем остаться, - перебила она.
– Хорошо, я пойду, - отвечала она и хотела было уже опять идти пешком.
– Да вы возьмите мой экипаж и доезжайте, - сказал ей Вихров.
– Ах, пожалуйста, благодарю, а то я вся по колена в снегу обродилась! произнесла каким-то даже жалобным голосом Прыхина.
Вихров и Фатеева остались вдвоем.
– Вас увезли с балу; вы, вероятно, там танцевали о Юленькой Захаревской?
– начала Клеопатра Петровна.
– Да, я с ней танцевал, - отвечал Вихров, ходя взад и вперед по комнате.
Фатеева, точно ужаленная змеей, попривстала на кровати.
– Послушайте, - начала она задыхающимся голосом, - у меня сил больше недостает выносить мое унизительное положение, в которое вы поставили меня: все знают, все, наконец, говорят, что я любовница ваша, но я даже этим не имею честь пользоваться, потому что не вижусь с вами совсем.
– Что же вы хотите этим сказать?
– спросил Вихров, останавливаясь перед ней и смотря на нее.
– А то, - отвечала Фатеева, потупляя свои глаза, - что я умру от такого положения, и если вы хоть сколько-нибудь любите меня, то сжальтесь надо мной; я вас прошу и умоляю теперь, чтобы вы женились на мне и дали мне возможность по крайней мере в храм божий съездить без того, чтобы не смеялись надо мной добрые люди.
Если бы Клеопатра Петровна обухом ударила Вихрова по голове, то меньше бы его удивила, чем этими словами. Первая мысль его при этом была, что ответствен ли он перед этой женщиной, и если ответствен, то насколько. Он ее не соблазнял, она сама почти привлекла его к себе; он не отнимал у нее доброго имени, потому что оно раньше у нее было отнято. Убедившись таким образом в правоте своей, он решился высказать ей все прямо: выпитое шампанское много помогло ему в этом случае.
– На ваше откровенное предложение, - заговорил он слегка дрожащим голосом, - постараюсь ответить тоже совершенно откровенно: я ни на ком и никогда не женюсь; причина этому та: хоть вы и не даете никакого значения моим литературным занятиям, но все-таки они составляют единственную мою мечту и цель жизни, а при такого рода занятиях надо быть на все готовым: ездить в разные местности, жить в разнообразных обществах, уехать, может быть, за границу, эмигрировать, быть, наконец, сослану в Сибирь, а по всем этим местам возиться с женой не совсем удобно.