Люди сороковых годов
Шрифт:
Девичники в то время в уездных городках справлялись еще с некоторою торжественностью. Обыкновенно к невесте съезжались все ее подружки с тем, чтобы повеселиться с ней в последний раз; жених привозил им конфет, которыми как бы хотел выкупить у них свою невесту. Добродушный и блаженствующий Живин накупил, разумеется, целый воз конфет и, сверх того, еще огромные букеты цветов для невесты и всех ее подруг и вздумал было возложить всю эту ношу на Вихрова, но тот решительно отказался.
– Убирайся ты, понесу ли я эту дрянь?!
–
– Экий ленивец какой, экий лентяй!
– укорял его Живин и - делать нечего - велел нести за собою лакею.
Приехали они на Вихрова лошадях и в его экипаже, которые, по милости Симонова, были по-прежнему в отличнейшем порядке. Барышни-девицы были все уже налицо у Юлии, и между всеми ими только и вертелся один кавалер, шафер Юлии, молоденький отпускной офицерик, самым развязным образом любезничавший со всеми барышнями.
Войдя за Живиным, Вихров прямо подошел к невесте.
– Здравствуйте, Павел Михайлыч!
– воскликнула та, явно вспыхнув и с видимою поспешностью поздоровавшись с женихом.
– Поздравляю вас!
– произнес тот в ответ ей.
– Да, благодарю вас, - проговорила Юлия и опять так же поспешно.
– Павел Михайлыч, здравствуйте!
– раздался в это время из-за угла другой голос.
Вихров обернулся: это говорила m-lle Прыхина. Она тоже заметно как-то осунулась и как-то почернела, и лицо ее сделалось несколько похожим на топор.
– Сюда, сюда!
– кричала она, показывая на свободный стул около себя.
Вихров, не находя, о чем бы больше говорить с невестой, отошел и сел около Катишь.
Юлия же как бы больше механически подала руку жениху, стала ходить с ним по зале - и при этом весьма нередко повертывала голову в ту сторону, где сидел Вихров. У того между тем сейчас же начался довольно интересный разговор с m-lle Прыхиной.
– Я только сейчас услыхала, что вы приехали в деревню и будете здесь жить, - говорила она, втягивая в себя воздух носом, - и мне будет еще нужно серьезно об одной вещи поговорить с вами!..
– прибавила она.
– О какой это?
– спросил Вихров.
– Ну, теперь еще не скажу, а завтра. Будемте лучше говорить об вас; отчего вы на здешней-то госпоже не женились?
– прибавила она и явно своим носом указала на Юлию.
– Это с какой стати?
– возразил ей Вихров.
– А с такой, что, когда она ехала к братьям, так сейчас было видно, что она до сумасшествия была в вас влюблена, - и теперь-то за этого хомяка идет, вероятно, от досады, что не удалось за вас.
Дальновидную Катишь в этом случае было трудней обмануть, чем кого-либо. Она сразу поняла истинную причину решения Юлии - выйти замуж, и вместе с тем глубоко в душе не одобряла ее выбор: Живин всегда ей казался слишком обыкновенным, слишком прозаическим человеком.
– Ничего этого никогда не было и быть не могло!
– возразил
– Ну да, не было, знаю я вас - и знаю, какой вы хитрый в этом случае человек!
– отвечала она.
Беседа их была прервана приездом Кергеля. Сей милый человек был на этот раз какой-то растерянный: коричневый фрак со светлыми пуговицами заменен на нем был черным, поношенным, обдерганным; жилетка тоже была какая-то шелковенькая и вряд ли не худая на карманах, и один только хохолок был по-прежнему завит. Услышав, что на девичнике Вихров, он прямо подошел к нему.
– Не могу и выразить, как я счастлив, видя вас снова посреди нашей семьи!
– говорил он, прижимая руку к сердцу.
– И я также очень рад, что вижу вас, - отвечал Вихров, тоже дружески пожимая его руку.
– Здравствуйте!
– произнес Кергель и m-lle Прыхиной.
– Здравствуйте!
– отвечала ему и та совершенно покойным голосом.
Они давно уже помирились, и прежнее чувство пылкой и скоропреходящей любви в них заменилось прочным чувством дружбы.
Кергель подсел третьим лицом в их беседу.
– Слышали мы, - продолжал он, обращаясь к Вихрову, - что над вами разразилась гроза; но вы, как дуб могучий, выдержали ее и снова возвратились к нам.
– Скорей, как лоза, изогнулся и выдержал бурю, - произнес, усмехаясь, Вихров.
– Ну-с, это я думаю, не в характере вашем, - возразил ему Кергель.
– А как вы поживаете?
– спросил его Вихров, заинтересованный чересчур уж бедным туалетом приятеля.
– Что, я как поживаю - дурно-с, очень дурно!.. Без места, состояния почти не имею никакого; надобно бы, конечно, ехать в Петербург, но все как-то еще собраться не могу.
И Кергель при этом горько улыбнулся.
– Monsieur Кергель занимал такое место, на котором другие тысячи наживали, а у него сотни рублей не осталось, - произнесла m-lle Катишь и махнула при этом носом в сторону.
Как и всех своих друзей, она и Кергеля в настоящее время хвалила и превозносила до небес.
– Ста рублей не осталось, - повторил за ней и тот искреннейшим голосом.
– Но какое же место вы желали бы иметь?
– спросил его Вихров.
– Всякое, какое дало бы мне кусок хлеба, - отвечал Кергель, разводя руками.
– Вот видите что, - начал Вихров, - губернатором в ту губернию, в которой я служил, назначен мой хороший знакомый, прежний владелец Воздвиженского, - и если я ему напишу, то он послушается, кажется, моей рекомендации.
Покуда Вихров говорил это, Кергель и m-lle Катишь превратились все во внимание.
– Вы бы сделали для меня истинное благодеяние, - произнес первый, не зная, кажется, как и выразить овладевшее им чувство благодарности.
– Павел Михайлыч, вероятно, и сделает это по своей доброте! подхватила и Катишь каким-то уж повелительным голосом.