Люди сороковых годов
Шрифт:
– Выпей оршаду!
– сказала ей Прыхина.
– Нет, гадок он мне - не хочу!..
– Расскажите ей что-нибудь интересное; не давайте ей много самой говорить! Ей не велят этого, - шепнула Прыхина Вихрову.
– Что же ей рассказывать, я, ей-богу, не знаю!
– отвечал ей тоже шепотом Вихров.
– Ну, да что-нибудь, досадный какой!
– возразила ему Прыхина.
– Павел Михайлович хочет тебе рассказать про свою жизнь и службу, - сказала она вслух Фатеевой.
– Что же он хочет рассказать?
– спросила
– Ну, рассказывайте!
– обратилась к нему настойчиво Прыхина.
Вихров решительно не находил, что ему рассказать.
– Что же мне такое рассказать вам?
– как бы спросил он.
– Что же, вы побед там много имели?
– спросила его сама уже Фатеева.
Вихров и на это не знал, что отвечать. Он поспешил, впрочем, взглянуть на Прыхину. Та легонько, но отрицательно покачала ему головой.
– Какие мои победы? Стар я для этого становлюсь, - отвечал он.
– Ну, не очень еще, я думаю, стар, - возразила с улыбкой Фатеева.
– В той губернии, где были вы, и Цапкин, кажется, служит?
– прибавила она, нахмуривая уже свои брови.
– Там же, - отвечал Вихров, потупляясь.
М-lle Прыхина при этом даже несколько сконфузилась.
– Что же, вы видали его?
– продолжала Фатеева.
– Видел раз.
– Переменился он или нет?
– Мало, бакенбарды только отпустил.
– Мне сказывали, - продолжала Фатеева с грустной усмешкой, - что жена его поколачивает.
Понятно, что Клеопатра Петровна о всех своих сердечных отношениях говорила совершенно свободно - и вряд ли в глубине души своей не сознавала, что для нее все уже кончено на свете, и если предавалась иногда материальным заботам, то в этом случае в ней чисто говорил один только животный инстинкт всякого живого существа, желающего и стремящегося сохранить и обеспечить свое существование.
– При его росте это не мудрено, - отвечал ей Вихров.
– Да, росту, да и души, пожалуй, он - небольшой, - произнесла как-то протяжно Клеопатра Петровна.
– А помните ли, - продолжала она, - как мы в карты играли?.. Давайте теперь в карты играть, а то мне как-то очень скучно!
– Но тебе не вредно разве это будет?
– спросила ее Прыхина.
– Нисколько, мне скука вреднее всего!.. А вы будете со мной играть? прибавила она, обращаясь к Вихрову.
– Если вы хотите, - отвечал ей тот.
– Ну, так вот мы и станем втроем играть, - продолжала Клеопатра Петровна, - только вы выйдите на минутку: я платье распущу немножко, а то я очень уж для вас выфрантилась, - ступайте, я сейчас позову вас.
Вихров с Катишь вышли в зало - у этой доброй девушки сейчас же слезы показались на глазах.
– Какова, а?
– спросила она, указывая головой на дверь Клеопатры Петровны.
– Видеть ее не могу, и все фантазирует: и то-то она сделает, и другое... Уж вы, Вихров, ездите к ней почаще, - прибавила она.
– Непременно, - отвечал
– Потому что доктор мне сказывал, - продолжала Катишь, - что она может еще пожить несколько времени, если окружена будет все приятными впечатлениями, а чего же ей приятнее, как ни видеть вас!
На этих словах в зало вошла знакомая Вихрову Марья, глаза у которой сделались совсем оловянными и лицо сморщилось.
– Что, Маша, забыла уж моего Ивана?
– не утерпел и пошутил с ней Вихров.
– Ну его к ляду, судырь, бог с ним!
– отвечала она.
– Пожалуйте-с, вас просит Клеопатра Петровна.
– Вы старайтесь ей проигрывать, у ней теперь денег нет - и это будет ее волновать, если она будет проигрывать, - шепнула Вихрову Катишь.
Когда они возвратились к Клеопатре Петровне, она сидела уж за карточным столом, закутанная в шаль. На первых порах Клеопатра Петровна принялась играть с большим одушевлением: она обдумывала каждый ход, мастерски разыгрывала каждую игру; но Вихров отчасти с умыслом, а частью и от неуменья и рассеянности с самого же начала стал страшно проигрывать. Катишь тоже подбрасывала больше карты, главное же внимание ее было обращено на больную, чтобы та не очень уж агитировалась.
– Как, однако, вы дурно играете!
– воскликнула Клеопатра Петровна Вихрову.
– Да, я давно уж не играл - и, кроме того, несчастлив очень - ничего не идет.
– Зато вы в любви счастливы, - произнесла опять с какою-то горькою усмешкою Клеопатра Петровна.
Вихров на это промолчал и даже немного потупился.
– А вот я так наоборот: в картах счастлива, зато в любви несчастлива, прибавила с прежнею горькою ирониею Фатеева.
– Счастлива и ты, - подхватила Прыхина.
– Кто же меня еще любит? Разве вот он еще немножко любит, - проговорила Клеопатра Петровна, указывая на Вихрова.
– И он любит, - отвечала Катишь.
– Ведь вы любите ее?
– отнеслась она к Вихрову.
– Люблю, - отвечал он, и слезы против воли послышались в его голосе.
– Нет, уж нынче не любит, - подхватила Фатеева.
– Однако будет играть! Мне что-то очень нехорошо!..
– прибавила она, кладя карты и отодвигая от себя стол.
– Конечно, будет!
– подхватила Прыхина уже встревоженным голосом.
– Будет сегодня!
– повторила еще раз Фатеева, протягивая Вихрову руку.
– Ну, так я уеду, а вы отдохните, - говорил он, пожимая ей руку.
– Да, я отдохну; только вы смотрите же, приезжайте ко мне скорее!
– Непременно приеду, - отвечал он.
– Как можно скорее!
– повторила Фатеева.
– Да поцелуйтесь же, господи, на прощанье-то! Гадко ведь видеть даже вас!
– воскликнула Катишь, видя, что Вихров стоит только перед Фатеевой и пожимает ей руку.
– Ну, поцелуемтесь!
– произнесла и та с улыбкою.