Люди сороковых годов
Шрифт:
Каждый почти день Вихров с ружьем за плечами и в сопровождении Ивана, тоже вооруженного, отправлялся за рябчиками в довольно мрачный лес, который как-то больше гармонировал с душевным настроением героя моего, чем подозерные луга. Вихров почти наизусть выучил всю эту дорогу: вот пройдет мимо гумен Воздвиженского и по ровной глинистой дороге начнет подниматься на небольшой взлобок, с которого ненадолго бывает видно необыкновенно красивую колокольню села Богоявления; потом путь идет под гору к небольшому мостику, от которого невдалеке растут две очень ветвистые березы; затем опять надо идти в гору. Вихров всегда задыхался
– Садись, что ж ты стоишь!
И Иван садился, но все-таки продолжал держать себя в несколько трусливой позе. Наконец, Вихрову этот подобострастный вид его стал наскучать - и он решился ободрить его, хоть и предчувствовал, что Иван после того сейчас же нос подымет и, пожалуй, опять пьянствовать начнет; но, как бы то ни было, он раз сказал ему:
– Иван, что ж ты не женишься?
– На ком же жениться-то!
– отвечал Иван, потупляясь немного.
Барин в этом случае попал в самую заветную его мечту.
– Хорошие-то невесты за меня не пойдут, а на худой-то что жениться.
– Да ведь невесты все одинаково хороши!
– Нет-с, разница большая, - отвечал Иван, ухмыляясь.
– За меня было, вон, поповна даже шла-с.
– Ну так что же?
– Да говорит: "Есть у тебя сто рублей денег, так пойду за тебя", - а у меня какие ж деньги!
И в голосе Ивана Вихров явно почувствовал укор себе, зачем он ему не приготовил этих ста рублей.
– Что ж, она хороша лицом?
– Нет, из лица она не так чтобы очень красива, - отвечал Иван.
Поповна была просто дурна и глупа очень.
– Так чем же она тебе нравится?
– Да тем, что попочетнее, все не мужичка простая.
– И ты бы на ней с большим удовольствием женился?
– Да-с, - отвечал Иван, опять ухмыляясь.
– Ну, хорошо, сватайся! Я тебе дам сто рублей.
Иван что-то молчал.
– Когда же ты будешь свататься?
– спросил Вихров, думая, что не налгал ли все это Иван.
– Да вот-с тут как-нибудь, - отвечал Иван опять как-то нерешительно; у него мгновенно уже все перевернулось в голове. "Зачем жениться теперь, лучше бы барин просто дал сто рублей", - думал он.
– Ну, женись, женись!
– повторил с усмешкою Вихров.
– Слушаю-с!
– отвечал Иван и, будучи все-таки очень доволен милостями барина, решился в мыслях еще усерднее служить ему, и когда они возвратились домой, Вихров, по обыкновению, сел в кабинете писать свой роман, а Иван уселся в лакейской и старательнейшим образом принялся приводить в порядок разные охотничьи принадлежности: протер и прочистил ружья, зарядил
К нему вошла Груша.
– А что, барину к ужину есть дичь?
– сказала она.
– Есть надо быть-с!
– отвечал Иван, сейчас же вскакивая на ноги: он все время был чрезвычайно почтителен к Груше и относился к ней, совершенно как бы она барыня его была.
– Дай-ка, умею ли я стрелять, - сказала она, взяв одно ружье; ей скучно, изволите видеть, было: барин все занимался, и ей хоть бы с кем-нибудь хотелось поболтать.
– Так, что ли, стреляют?
– спросила она, прикладывая ружье к половине груди и наклоняя потом к нему свою голову.
– Нет-с, не так-с, а вот как-с, - надо к щеке прикладывать, проговорил Иван и, схватив другое ружье, прицелился из него и, совершенно ошалелый оттого, что Груша заговорила с ним, прищелкнул языком, притопнул ногой и тронул язычок у ружья.
То сейчас же выстрелило; Груша страшно при этом вскрикнула.
– Что такое?
– проговорил Иван, весь побледнев.
– То, что меня застрелил, - проговорила Груша, опускаясь на стоявший около нее стул.
Кровь текла у нее по всему платью.
– Что за выстрел?
– воскликнул и Вихров, страшно перепуганный и одним прыжком, кажется, перескочивший из кабинета в лакейскую.
Там Иван по-прежнему стоял онемелый, а Груша сидела наклонившись.
– Что такое у вас?
– повторил еще раз Вихров.
– Это я, батюшка, выстрелила, - поспешила отвечать Груша, - шалила да и выстрелила в себя; маленько, кажется, попала; за доктором, батюшка, поскорее пошлите...
– Доктора скорей, доктора!
– кричал Вихров.
Мальчик Миша, тоже откуда-то появившийся, побежал за доктором.
– Но куда ты в себя выстрелила и как ты могла в себя выстрелить? говорил Вихров, подходя к Груше и разрывая на ней платье.
– Вот тут, кажется, в бок левый, - отвечала Груша.
– Но ты тут не могла сама себе выстрелить!
– говорил Вихров, ощупывая дрожащею рукою ее рану.
– Уж это не ты ли, злодей, сделал?
– обратился он к стоявшему все еще на прежнем месте Ивану и не выпуская Груши из своих рук.
– Я-с это, виноват!
– отвечал тот сдуру.
– А, так вот это кто и что!..
– заревел вдруг Вихров, оставляя Грушу и выходя на средину комнаты: ему пришло в голову, что Иван нарочно из мести и ревности выстрелил в Грушу.
– Ну, так погоди же, постой, я и с тобой рассчитаюсь!
– кричал Вихров и взял одно из ружей.
– Стой вот тут у притолка, я тебя сейчас самого застрелю; пусть меня сошлют в Сибирь, но кровь за кровь, злодей ты этакий!
– Батюшка барин, не делайте этого, не делайте!
– кричала Груша.
– Нет, никто меня теперь не остановит от этого!
– кричал Вихров и стал прицеливаться в Ивана, который смиренно прижался к косяку и закрыл только глаза.
Напрасно Груша молила и стонала.
– Дай только в лоб нацелиться, чтобы верный был выстрел, - шипел Вихров и готов был спустить курок, но в это время вбежал Симонов - и сам бог, кажется, надоумил его догадаться, в чем тут дело и что ему надо было предпринять: он сразу же подбежал к Вихрову и что есть силы ударил его по руке; ружье у того выпало, но он снова было бросился за ним - Симонов, однако, схватил его сзади за руки.