Льются слова, утекая в песок...
Шрифт:
– Ну, удачи, - буркнул себе под нос юноша, а после внезапно прыгнул, с лёгкостью отрываясь от каменного бортика.
Летел вниз он достаточно быстро – но, впрочем, в ушах всё ещё звенели какие-то неимоверно часто повторяющиеся слова. Ещё несколько мгновений, и он врежется в землю с такой силой, что будет не до шуток, но…
– Поздравляю.
Откуда донеслось язвительное заявление, Бейбарсов понятия не имел – замок невероятной чёрной глыбой возвышался за его спиной, а он стоял на ногах, понятия не имея, как именно умудрился действительно приземлиться, а не сломать
Он оглянулся, будто бы надеясь увидеть здесь хоть что-то, что привлекло бы его внимание, а после отмахнулся от собственных мыслей. Возвращаться не хотелось – он знал, что проблемы будет.
– Ты сильнее твоей матери.
Голос звучал слишком тихо, и парень лишь мотнул головой, отказываясь верить в то, что подсознание шептало ему.
Отмахнувшись от всех мысленных предостережений, он обернулся и громко постучал в ворота, требуя, чтобы ему открыли.
***
– Ты ведёшь себя неподобающе для принца, сын мой, - его мать смотрела на него взглядом слишком чёрных глаз, который с каждым годом становился всё более и более жестоким и преисполненным ненависти.
Глеб молчал. Отвечать ему и вовсе не хотелось, потому что это было предельной глупостью – возражать его матушке, но, впрочем, такое желание возникало у юноши слишком регулярно для того, чтобы постоянно это игнорировать. Да и вообще, слишком много всего случалось, чтобы просто так тратить своё время и силы на мать.
В их отношениях было слишком много стёртого – стёртой памяти, потому что его мать прекрасно знала о том, что некоторые воспоминания нельзя оставлять. Даже если ты очень доверяешь человеку. Она не хотела терять своего сына, она надеялась на то, что будет иметь возможность каждый раз изменять его память так, как ей хотелось.
– Ты должен жить для государства!
Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а мать смотрела на него так победоносно, словно пыталась заставить парня запомнить то, что он после вынужден будет забыть. Слишком много провалов в памяти осталось, слишком много, и он не мог ничего вспомнить до тех пор, пока вновь не оказывался тут.
– Ты должен делать то, что я тебе говорю, а не прыгать с окна чердака, забирая какие-то маленькие безделушки!
Воспоминания смешались в сплошной клубок, а он не мог проронить ни единого слова, потому что матушка перекрыла ему дыхание и не желала оставлять ни единого шанса жить дальше.
Нет, он не умрёт, потому что он могущественнее, чем она.
– Безделушка? – хрипловатым голосом поинтересовался Глеб, словно надеясь на то, что мать не обнаружила зеркало, которое он забрал. Зеркало, которое что-то значило для него.
– Да. Это.
Мать наконец-то отпустила его и позволила спокойно дышать, а после протянула поднос, на котором лежало маленькое разбитое зеркальце. Зеркало, которое он так сильно мечтал сохранить.
– Думаю, тебе будет лучше остаться в подвалах на некоторое время. Если желаешь, можешь порыдать над своими безделушками. Ты всё равно скоро забудешь это.
***
Скоро забудешь? Да, он много раз забывал это место – место, в котором столько раз оставался, потому
Каждый раз, когда он будет проходить через рамку этих дверей, он станет всё забывать, забывать очень быстро и слишком просто. Это не имеет никакого значения – что именно случилось, и он всегда будет оставаться верным правилам собственной матушки, и не станет сопротивляться тому, что она скажет.
Он склонился над разбитым зеркалом, которое уже вернулось в собственный нормальный размер, но было всё таким же разбитым.
Она убила её, убила Духа Зеркала, разбив её.
– Не до конца.
Напевный женский голосок вновь заставил его всматриваться в осколки зеркал. Глеб оглянулся, словно надеясь на то, что сможет что-то рассмотреть в этих мелких кусочках собственной судьбы.
– Ты можешь спасти меня.
– Как?! – Бейбарсов, казалось, окончательно подписался на массовое недоверие к собственным силам и любым проявлениям волшебства.
– Ты можешь помочь мне восстать с помощью своей магии.
Бейбарсов рассмеялся.
– Магии? Я – далеко не могущественный маг, не такой, каким меня считают. Всю мою жизнь моя мать приводила меня сюда, и каждый раз я забывал об этом, как забывал обо всём, что делал ей наперекор. У меня нет магии, которая помогла бы мне сопротивляться её бесконечному влиянию.
Рыжая прядь, зелёные глаза и тихий голос – это всё, что осталось от прекрасной девушки, которую он видел в зеркале.
– А ты попытайся, - её губы едва-едва заметно шевелились в одном из мелких осколков, и Бейбарсов вновь усмехнулся, в собственной ненависти потеряв всякое желание что-либо менять в этом отвратительном и до боли смешном мире. Ему порой казалось, что всё вокруг слишком давно стало безумием, и не было ничего, что позволило бы ему хоть немного отдохнуть от бесконечного страха собственных мыслей.
Ему надо было вырваться из клетки, в которой он застрял на тот период, пока не признает правоту собственной матушки.
– Остаётся ответить на вопрос, зачем ей всё время стирать мне память, - внезапно промолвил Бейбарсов.
– А ты подумай.
Каждый раз. Каждый раз его магия выходит из-под его контроля, и он оказывается здесь, и мать оставляет его тут для того, чтобы волшебство угомонилось и вновь спряталось где-то в глубине души.
А потом она стирает ему все воспоминания о том, на что он действительно способен, и это кажется бесконечным кошмаром.
Бейбарсов лишь молча покачал головой, словно отказываясь от тех мыслей, что без конца крутились в его голове, и вновь склонился над прекрасным зеркалом, всматриваясь в его бесконечность.
Он должен был что-то изменить, и магия искрила на кончиках его пальцев, не оставляя ни единого шанса.
Сколько раз он изнутри разрушал эту чёртову комнату перед тем, как всё забывалось и он в очередной раз успокаивался слишком быстро, чтобы магия успела утихнуть на самом деле? Трудно было вспоминать всё это, то, что было на самом деле, но он устал сопротивляться магии, что разрывала его изнутри на мелкие-мелкие кусочки.