Льются слова, утекая в песок...

Владислава

– Смотришь на моё Альтер-эго?

Глеб поднял голову, ориентируясь на голос, и внезапно столкнулся взглядом с Гроттер - той, которую он видел в лесу, которую освобождал из зеркала.

Она же лежала на кровати, бледная, измученная, вся в синяках и мелких порезах на коже, которые он уже успел исцелить, бессильная и измученная тем, что происходило вокру неё.

– Я почти победила её, - внезапно сообщила рыжеволосая. – Собственно говоря, твой папочка ради этого её и держал.

– Ради чего?

– Ну, ему надо

было найти способ вытащить сына из замка, слишком хорошо защищённого. Думаешь, есть другой выход?

Бейбарсов бросил взгляд на спящую Татьяну – она казалась более настоящей, чем эта, только сейчас, когда Глеб понял, что настолько ярких красок не бывает в реальности, и идеальность не является признаком существования.

– Я появляюсь каждый раз, как она засыпает, и властвую в этом мире, - покачала головой идеальная гостья из зеркала, протягивая к нему руку и пытаясь прикоснуться кончиками пальцев к плечу парня.

Он отпрянул в последнее мгновение, глядя на неё полубезумным взглядом, словно заявляя, что ничего не может быть.

– Сомневаюсь, что это реально, - наконец-то промолвил Бейбарсов, а после легонько встряхнул Гроттер за плечо, заставляя её проснуться.

Тень исчезла с угасающим в пустоте восклицанием.

***

Она явно не могла до конца осознать, зачем он только что разбудил её, но взгляд внезапно стал ещё ярче, чем прежде, потому что только сейчас две сущности стали реальными и воссоединились в одну, сплошную.

– Спи, - тихо шепнул он, подавшись вперёд, словно на самом деле это имело какой-то смысл. – Тебе надо отдохнуть.

Она устало кивнула, вновь забираясь под одеяло и закрывая глаза, настолько послушно, насколько это вообще было реальным.

Казалось, она больше не искала альтернативных выходов и просто мечтала о нескольких часах элементарного отдыха – так и получалось, особенно теперь, когда она была такой беззащитной.

– Зачем ты разбудил её?

Отец стоял за спиной, но Бейбарсов даже не оглянулся, совершенно равнодушный и преисполненный бескрайнего презрения.

– Проводишь эксперименты?

– Нельзя было позволять ей просыпаться из-за чужого вмешательства, она тогда слилась бы со своей второй сущностью.

– Ты уже поймал в клетку всех, кого только мог.

Бейбарсов не желал продолжать разговор, не имеющий совершенно никакого смысла в собственном существовании.

Отец промолчал.

***

Она казалась такой же, как и прежде, испуганной девчонкой, которая только-только училась то ли ходить, то ли привыкать к тому, что она вообще имеет право на свободу если не выбора, то хотя бы передвижения.

Порой Бейбарсов ловил на себе озорной взгляд – но она оставалась девушкой, которую он никогда не знал, и только осколок разбитого зеркала напоминал о том, что он сам уничтожил её после того, как высвободил из того отвратительного зеркала. Ему казалось, что она притворялась,

и это было отвратительным ощущением, но, впрочем, трудно было смириться с тем, что всё это и вправду почти что реально.

Она смотрела на него почти что преданно, но во взгляде было слишком много боли и недоверия, а Бейбарсов не сомневался в том, что совсем скоро случится что-то, чего он пока что не ожидает, но должен был бы – а он не мог понять, о чём именно речь, и это казалось отвратительным.

Весь мир, окруживший его таким огромным валом, давно потерял свой смысл в самом существовании, но, впрочем, так уж получилось, и трудно было изменить хоть что-то в бесконечном передвижении мыслей по странному кругу.

Глеб больше не задумывался над глупыми философскими вопросами – вырваться из одного плена и попасть в другой – что может быть более глупым?

– Всё в порядке? – в очередной раз, проходя мимо, спросил он, и девушка крайне неубедительно кивнула.

Пусть.

***

Месяц.

Бейбарсов обычно редко читал время, но он знал, что Её Высочество не станет ждать у себя в замке слишком долго, она просто не умеет поступать подобным образом, она никогда не отступит.

Глебу стало в одночасье слишком смешно от одного воспоминания о том, как обычно вела себя его мать, но он просто молчал, оставаясь наедине со своими же мыслями и не противореча им.

Пусть.

Голоса, которые доносились откуда-то из-за стены, казались ему совершенно ненужными, пока наконец-то не уловилась суть.

– Ты добился чего-то другого?

– Я не стираю своему сыну память, дорогая.

Это казалось смешным, отрывки фраз, которые доносились откуда-то со стороны и не должны были иметь ни единой капельки смысла в своём собственном существовании, хотя, впрочем, Бейбарсов ничему не удивлялся.

Он подошёл поближе, словно надеясь на то, что голоса немного не те, что он внезапно подумал.

Ведь такая глупость… Так не бывает.

– Зато он не переступал грань.

Это случалось само по себе – почему-то стена рухнула с таким громким стуком и грохотом, что у Бейбарсова просто не оставалось ни единого шанса отскочить в сторону и телепортироваться куда-то, чтобы его присутствие не было замеченным.

Впрочем, он и ждал чего-то подобного, может быть, не так быстро, как сейчас оказалось, но это уже не было предельно важным, по крайней мере, Глеб не сомневался в том, что видел.

– Матушка?

Она стояла рядом со своим экс-супругом, сжимая его ладонь с куда большей нежностью, чем можно было ожидать от супруги такого чудовища, которое она сама же похоронила.

Она немного побледнела, когда обернулась и посмотрела на родного сына, но было уже слишком поздно.

Воспоминания бились в стену, возникая в непонятной последовательности, воскрешая всё то, что забыл он, что забыла вся страна.