Макорин жених
Шрифт:
уйти, оказался в луче киноаппарата, и тень его плечистой фигуры легла на экран. Зрители
взвыли от восторга. Егор не понимал, отчего такое ликование, озирался кругом... И это
вызвало новые взрывы смеха.
Пень Колодин в Сузёме получил полное признание.
Поздно вечером Егор пришел к племяннику в комнату для приезжающих. Грузно сел на
табурет.
– Прокатил дядюшку, ославил... За что?
– Ты обиделся, дядя?
– Премного доволен. Благодарствую,
– Кушай ещё, дядюшка, – озорно поклонился Митя. – Просим прощенья за наше
угощенье...
– Ну тебя, барбоса! За такое угощенье надо штаны спущать да ремнем – по чему, сам
знаешь...
Митя прячется за стол.
– Уй, боюсь...
Егор смеётся.
– То-то!
2
Световая газета с Пнем Колодиньгм так пришлась по душе лесорубам, что потребовалось
повторить её несколько раз, пока не пересмотрели все жители Сузёма. И к каждому новому
показу прибавлялись новые кадры. Так, Митя изобразил на одном из кадров задравшую нос
гордячку, пренебрежительно отвернувшуюся от комсомольцев-лесорубов. Зрители без труда
узнали счетовода Валю, девчонку в жизни веселую и общительную. Ну, не ответила она
толком на какой-то вопрос комсомольцам, наверно, неладно сделала, а так девка хоть куда.
Валя втихомолку поплакала от обиды, а когда слезы высохли, решила высказать этому
Пню Колодину всё, что она о нём думает. Она высмотрела Митю на улице и пошла, будто
случайно, ему навстречу.
– Здравствуйте, Пень Колодин.
– Здравия желаю, – козырнул, дурачась, Митя.
– Поговорить с вами можно?
– Всегда готов.
– Это я и есть Валя, задирающая нос...
Её серые глаза с укоризной смотрели на Митю. Ему стало неловко, почувствовал, что
краснеет. И он промямлил:
– Совсем не похожа...
– Не похожа, а рисуете...
Митя не нашелся, как продолжить разговор. Шли рядом. Он искоса поглядывал на
девушку и почему-то волновался. Она, пожалуй, не красавица. Простое лицо северянки,
немного грубоватое, но улыбка такая хорошая, мягкая. Митя чувствовал себя виноватым и не
знал, как загладить свою вину. Мучительно ища, что ей сказать, он выдавил через силу:
– Но факт-то был...
– Факт был, – просто подтвердила она. – Некогда было, очень торопилась... Нехорошо,
конечно... Только уж так-то зло зачем? Неужели, думаете, заслужила?
– Понимаю, что... да... нет... Как же теперь исправить?
Митя окончательно смешался, с ужасом представляя, каким он нелепым и смешным
выглядит в этот миг в глазах девушки. А у Вали от Митиного замешательства прошла вся
обида.
– Вы не волнуйтесь, – дотронулась она до его руки. – Я ведь не сержусь на вас. Вообще-
то за дело... Ну, исправлюсь!
Прозвучавшее наивно, по-детски, это восклицание вывело Митю из замешательства. Он
обрадованно вздохнул и сжал ей локоть.
– Вот и славно! Значит, объяснились...
Она высвободила руку, оглянулась.
– Ой, куда мы зашли?
За разговором они не заметили, как миновали поселок и шли по дороге бором. Пухлые
шапки снега лежали на лапах сосен, окружавших небольшую поляну. От солнца снег
искрился, и сосны казались загорелыми красавицами, нарядно одетыми к балу. А крепкий
настой хвои в морозном воздухе заменял этим модницам духи. Бывают ли духи лучше
смолистой хвои? Спугнутая белочка тряхнула ветку, снежная шапка осыпалась пылью,
повисшей в воздухе. На мгновенье вспыхнула радуга. Валя захлопала в ладоши.
– Смотрите, смотрите, красота-то...
Возвращаться в поселок не хотелось.
– Давайте пройдемся ещё немножко, очень уж хорошо
А что, собственно, такого особенного хорошего? И сосновые боры, и пушистые снега, и
зимнее солнышко, и все эти красоты для Мити и Вали не были ни новинкой, ни диковинкой.
Каждый день им приходилось видеть такие полянки, мало ли их в лесу. И не восхищались, не
любовались, просто не замечали, как не замечают обыденное, примелькавшееся. А нынче
заметили. И пришли в восторг. Отчего это?
– Отчего это радуга засияла в снежной пыли? – спросила Валя.
Митя с удовольствием стал разъяснять законы отражения светового луча и его
преломления. Он, киномеханик, в этом не был профаном. Валя слушала и посмеивалась.
Может, она и сама знала, что с таким увлечением растолковывал ей молодой человек, а
может, сильно ученая его речь не очень-то понятной была для неё, и девушка усмешкой
старалась скрыть это. Впрочем, Митя ничего не замечал. Он был в ударе.
Так они вышли на берег реки.
– Батюшки, река! Как далеко ушли, – спохватилась Валя. – А у нас сегодня профсоюзное
собрание. Не опоздать бы...
Она повернулась и быстро зашагала обратно. Стараясь не отстать, Митя возмущался:
– И почему в выходной день устраивают собрания! Надо же дать людям отдохнуть...
Обратный путь оказался короче. На полянке солнышка уже не было. Сосны поскучнели,
стали обыденными. Разговор на быстром ходу не ладился. И говорили о будничном – о