Маленькие приключения

Гамсун Кнут

Прошла минута.

И вдругъ человкъ захохоталъ. Это былъ негромкій прерывистый смхъ, однако, ротъ былъ раскрытъ, а глаза уставились на меня — человкъ смялся.

Я бросилъ, что у меня было въ рукахъ; холодная дрожь пронизала меня съ головы до пятъ. Въ ужасной пасти смющагося лица передъ окномъ я увидлъ вдругъ черное отверстіе въ ряду зубовъ — не хватало одного. Я слъ, окоченвъ отъ ужаса. Прошла еще минута, лицо стало мняться, оно стало ярко-зеленымъ, потомъ ярко-краснымъ, улыбка, однако же, оставалась. Чувства я не лишился, я замчалъ все, что кругомъ длалось; огонь освтилъ достаточно ярко черезъ вьюшку, онъ бросалъ полоску свта, которая тянулась до другой

стны, гд стояла лстница. Я слышалъ тиканье часовъ въ сосдней комнат. Все я видлъ такъ отчетливо, что даже замтилъ зюдвестку на голов человка передъ окномъ — она была выцвтшаго чернаго цвта съ зеленымъ кантомъ.

Вдругъ онъ откачнулъ голову отъ оконной рамы, началъ опускаться все ниже, скрылся наполовину въ окн. Онъ точно соскользнулъ подъ землю. Больше я его не видлъ. Я былъ страшно перепуганъ, дрожь пробирала меня. Я искалъ зубъ на полу, но не смлъ оторвать глазъ отъ окна, — вдругъ лицо покажется опятъ.

Найдя зубъ, я ршилъ сейчасъ же снести его на кладбище, но не хватало смлости. Я все сидлъ и боялся шевельнуться. Я слышу на двор шаги, я думаю, что это одна изъ служанокъ стучитъ своими деревянными туфлями, но крикнутъ не ршаюсь, — шаги удаляются. проходитъ вчность. Огонь въ печк начинаетъ потухать, и не откуда ждать спасенія.

Тогда, стискивая зубы, я встаю. Открываю дверь и вхожу, пятясь, изъ людской, не спуская глазъ съ окна, у котораго стоялъ человкъ. Очутившись на двор, бросаюсь въ конюшню, чтобъ кто-нибудь изъ рабочихъ проводилъ меня черезъ кладбище.

Рабочихъ тамъ нтъ. Здсь, подъ открытымъ небомъ, я становлюсь смле, я ршаюсь итти одинъ на кладбище; кром того, я не попался бы въ когти дяд. Итакъ, я пошелъ одинъ на церковный холмъ.

Зубъ я несъ въ носовомъ платк. Наверху передъ церковными воротами я остановился — мужество покинуло меня. Кругомъ — тишина, только и слышенъ вчно бушующій Глимма. На кладбище вела арка, подъ которой нужно было проходитъ; въ ужас остановился я передъ ней и съ осторожностью просунулъ голову впередъ: смогу ли я итти дальше? Вдругъ я опускаюсь на колни. По ту сторону воротъ, между могилами, стоялъ мой человкъ въ зюдвестк. Лицо у него было опять блое, онъ повернулся ко мн, но сейчасъ же указалъ впередъ, на кладбище. Я видлъ въ этомъ приказаніе, но итти за нимъ не ршился. Долго лежалъ я тамъ и смотрлъ на него, я умолялъ, а онъ стоялъ неподвижно.

Вдругъ я слышу — внизу, въ конюшн возится и насвистываетъ работникъ; эти признаки жизни подйствовали на меня ободряюще, я поднялся. Тогда человкъ началъ постепенно удаляться, онъ не шелъ, онъ скользилъ по могиламъ, указывая все впередъ. Я вошелъ въ ворота. Онъ манилъ меня дальше. Я сдлалъ еще нсколько шаговъ и остановился; больше я не могъ. Трясущимися руками вынулъ я блый зубъ изъ платка и изо всей силы бросилъ его на кладбище. Въ этотъ моментъ желзный флюгеръ повернулся и пронзительный визгъ его проникъ мн до мозга костей. Я бросился къ воротамъ, съ холма, домой. Когда я пришелъ въ кухню, мн сказали, я былъ бле снга.

Много лтъ прошло съ тхъ поръ, но я помню каждый пустякъ. Я вижу себя на колняхъ передъ входомъ на кладбище, вижу рыжебородаго человка.

Возрастъ его опредлить я не могу. Ему могло быть и двадцать, и сорокъ лтъ. Тогда я видлъ его не въ послдній разъ, потомъ я еще думалъ объ этомъ вопрос; и все-таки не знаю, что сказать о его возраст.

Иногда по вечерамъ, и ночью, человкъ приходилъ опять. Онъ являлся, смялся своимъ широко раскрытымъ ртомъ, въ которомъ недоставало зуба, и пропадалъ. Выпалъ снгъ, и я не могъ итти на кладбище и закопать его въ землю. Въ теченіе всей зимы человкъ

показывался, но все рже и рже, съ большими промежутками. Мой ужасъ къ нему проходилъ, но все же жизнь мою онъ длалъ очень несчастной, несчастной безгранично. Иногда съ радостью думалъ я, что мое мученіе кончится, если я брошусь въ Глимму. Пришла весна, и человкъ пропалъ совсмъ.

Совсмъ? Нтъ, не совсмъ, но на цлое лто. Только разъ онъ показался, потомъ пропалъ надолго.

Черезъ три года, посл первой встрчи съ нимъ, я ухалъ съ свера и годъ отсутствовалъ. Вернувшись, конфирмировался, сталъ взрослымъ, какъ мн казалось. Я жилъ теперь въ дом отца и матери, а не у дяди въ пасторат.

Разъ вечеромъ, осенью, засыпая, я почувствовалъ холодную руку на своемъ виск. Я открылъ глаза, — передо мной стоялъ человкъ. Онъ слъ на постель и сталъ смотрть на меня. Въ комнат я былъ не одинъ, со мной спали дв; сестры; несмотря на это, я не крикнулъ. Почувствовавъ холодное прикосновеніе, я отмахнулся рукой и сказалъ: «Убирайся». Сестры спросили со своихъ кроватей, съ кмъ я говорю.

Посидвъ нкоторое время спокойно, онъ началъ раскачиваться. Потомъ началъ все больше и больше расти и доросъ почти до потолка, дальше расти было некуда; тогда онъ поднялся, неслышными шагами прошелъ черезъ всю комнату и пропалъ въ печк. Я все время провожалъ его глазами. Въ первый разъ подошелъ онъ ко мн такъ близко; я смотрлъ ему прямо въ лицо. Взглядъ его былъ потухшій, онъ смотрлъ въ мою сторону, но какъ будто мимо, смотрлъ черезъ меня въ другой міръ. Я замтилъ, что у него срые глаза. Лицо было неподвижно, и онъ не смялся. Когда я оттолкнулъ его руку и сказалъ: «Уходи вонъ!» онъ медленно отвелъ ее. Въ продолженіе тхъ минутъ, когда онъ сидлъ на моей постели, онъ ни разу не моргнулъ.

Нсколько мсяцевъ позже, когда наступила уже зима и я ухалъ опять изъ дому, я поселился у одного купца В., въ контор котораго служилъ. Здсь встртилъ я моего человка въ послдній разъ.

Я вхожу разъ вечеромъ въ свою комнату, зажигаю лампу и начинаю раздваться; какъ всегда, выставляю свои сапоги прислуг, отворяю дверь.

Вотъ онъ, стоитъ въ коридор; прямо передо мной, рыжебородый человкъ. Я знаю, въ сосдней комнат люди, поэтому я и не трушу. Я бормочу: «Опять ты тутъ!» Человкъ раскрываетъ свой огромный ротъ и хохочетъ. Но меня это больше не пугало, я былъ на этотъ разъ внимательнй — зубъ былъ на своемъ мст.

Можетъ-быть, его кто-нибудь закопалъ въ землю, или онъ за эти годы искрошился, превратился въ пилъ и смшался съ землей, откуда былъ взятъ. Одинъ Богъ знаетъ это.

Человкъ опять закрылъ ротъ, повернулся и пошелъ съ лстницы, гд исчезъ безслдно.

Съ тхъ поръ я его никогда не видалъ, и теперь прошло уже много лтъ.

Этотъ человкъ, этотъ рыжебородый посланецъ изъ страны смерти, внесъ много мрака въ мое дтство, причинилъ мн много вреда. Я не разъ галлюцинировалъ, не разъ сталкивался съ неизъяснимымъ, но ничто меня такъ не поражало, какъ это.

И все-таки онъ мн не причинилъ особеннаго вреда, — эта мысль часто приходитъ мн въ голову. Онъ первый научилъ меня скрежетать зубами и владть собой. Въ жизни мн много разъ пришлось примнять его уроки.

4. ВЪ ПРЕРІИ

Цлое лто 1887 г. работалъ я въ одномъ изъ хуторовъ Дальрумиля, на огромной ферм въ долин Красной рки въ Америк. Кром меня, было тамъ двое другихъ норвежцевъ, одинъ шведъ, Десять-двнадцать ирландцевъ и одинъ американецъ. Насъ было около двадцати человкъ въ нашей партіи, — ничтожная горсть въ сравненіи съ сотнями рабочихъ всей фермы.