Марево
Шрифт:
— Все жь онъ первый женихъ, кончила Юленька.
— Однако, пора обдать, мы не мши, сказала Анна Михайловна.
— Що жъ обдать? ничого нема, объявила Горпина:- панночка казала ничого не треба….
— Вотъ оно чтооо! такъ вотъ, отчего графъ и велъ себя такъ странно! ршила Анна Михайловна:- осрамила ты насъ на весь уздъ!
Инна отошла и сла къ окну.
— Когда ты будешь сколько-нибудь похожа на людей? продолжала
Инна молчала.
— Когда ты будешь видть что-нибудь у себя подъ носомъ? Когда ты сумешъ принять гостя? А? когда?
— Никогда, обрзала падчерица.
— Господи, хоть бы васъ-то пожалла! Что теперь графъ скажетъ! Возьмешься-ли ты за разумъ?
— За вашъ? Ни за что!
— Инна, вмшалась Юленька:- можно ли такъ выходить изъ себя?
— Это фраза!
— Ты хочешь быть выше всхъ?
— Опять фраза!
— А глаза-то какіе сдлаетъ, горячилась Анна Михайловна:- вся въ отца, какъ есть, вся въ отца!
— Вчно всмъ недовольна! говорила Юленька:- чего жъ теб хочется?
— Чтобы меня оставили въ поко!
— Безчувственная! безчувственная! стонала Анна Михайловна.
Инна поблднла, и выпрямилась.
— Анна Михайловна! сказала она:- вы одному человку отравили жизнь, удовольствуйтесь! меня вамъ не свалить. И пошла изъ комнаты.
На порог ея кабинета, встртилъ ее Авениръ, забившйся туда отъ сцены.
— Инночка! отъ тебя то ужь я этого не ожидалъ.
— Чего? Что эти бури въ стакан воды меня когда-нибудь взбсятъ?
— Не то, Богъ съ ними! Ты и меня забыла съ этимъ проклятымъ графомъ! сть хочется!
— Пойдемъ, я теб сдлаю вареники….
— Душечка, прикажи Горпин!
— Нтъ, я сама, сама!
— Инночка, вдь…. какже….
— Ну?
— Вдь ихъ въ ротъ нельзя будетъ взять!
— Lara, ici! крикнула Инна, схватила шляпу и выбжала въ садъ.
IV. Товарищи
На одной изъ лучшихъ улицъ узднаго городка стоялъ домъ дворянскаго предводителя. Выстроилъ онъ его по поводу новой должности и давалъ балъ по случаю своихъ именинъ. Это и было причиной скораго возвращенія Горобцовъ: имъ надо было готовить наряды.
Громадное трехъ-этажное зданіе, въ глубин двора-не-двора, сада-не-сада, глядло на улицу сквозь вызолоченную ршетку. Широкія плитныя дорожки шли полукругомъ отъ подъзда къ двумъ воротамъ. Надъ антре, украшенномъ колоннами и капителями іонійскаго ордена, поднималось нчто въ род индійской пагоды съ чернымъ циферблатомъ, а еще выше шпицъ съ гербовымъ флагомъ. Справа, ни къ селу, ни къ городу, прилпилась хрустальная оранжерея. Кирпичнаго цвта стны пестрли блыми лпными украшеніями. На ступенькахъ крыльца лежали два льва съ черными гривами, а по куртинамъ двора, межь кустовъ сирени, торчали деревянныя статуи тлеснаго цвта съ зелеными листочками. Вечеромъ, подъздъ и дворъ освтились плошками, а деревья разноцвтными фонариками.
— Magnifique! magnifique! восхищалась губернаторша, выпархивая изъ кареты и щурясь передъ фронтономъ.
— Шестьдесятъ тысячъ серебромъ сталъ,
Дамы спшили черезъ освщенныя, окуренныя залы въ уборную, шумя шелковыми платьями. Небольшая кучка офицеровъ и львовъ губернскаго общества, съхавшаяся на праздникъ, держалась въ сторон отъ прочихъ. Военные горделиво натягивали лайковыя перчатки и прищелкивали шпорами. Но когда вошелъ весь въ золот гродненскій гусаръ, и они посторонились.
— Что, видно прогрессъ прогрессомъ, а гусаръ гусаромъ, острился гимназистъ, племянникъ Конона Терентьича, извстный въ свт, къ крайнему его прискорбію, подъ именемъ нигилиста Коли.
— Ужь вы до чего-нибудь договоритесь, замтилъ ему другой острякъ посолидне.
Въ уборкой происходила конференція о томъ, кому открыть балъ.
— Конечно гусару, съ твердымъ убжденіемъ высказалась одна дама, отряхая пышное глясе.
— Qu'est ce que c'est qu'un гусаръ? возразила другая:- c'est pour ainsi dire метеоръ, мелькнулъ и нтъ его; а графъ здшній…
— Конечно, конечно! живо заговорила третья, отвертываясь отъ зеркала:- изъ графа легко сдлать гусара, а изъ гусара графа не сдлаешь…
— А какой онъ оригиналъ! Вообразите, силою врывается въ дома!
— Э, полноте, отъ кого вы это слышали?
— Мн говорила Дарья Дмитріевна, а ей по секрету сказывала Анна Михайловна…
— Ну, куда жь вы годитеся съ вашею Дарьей Дмитріевной; мн сама Анна Михайловна…
— Уйдемъ, ma ch`ere, ради Бога уйдемъ, говорила одна молоденькая дама другой: — а то пожалуй опоздаемъ…
Мущины тоже находили, что графъ заявилъ себя нсколько страннымъ образомъ. Вс ожидали, что онъ сформируетъ вокругъ себя партію въ чаявіи будущихъ выборовъ.
— Подобно тому, какъ ни одно порядочное свтило не обходится безъ спутниковъ, говорилъ мстный философъ:- я не говорю о сволочи въ род Меркурія. И что же? Вдругъ такое равнодушіе! До сихъ поръ ни у кого не былъ.
Вотъ почему, какъ только появился графъ, во всхъ кружкахъ поднялись толки о его наружности. Въ его костюм не было ничего лишняго, ни одного брилліанта, ни одной брелоки; только блье необыкновенной близны и атласистое сукно бросались въ глаза. Вошелъ онъ какъ будто въ свой кабинетъ, отыскалъ глазами хозяйку, и представясь ей довольно холодно, отошедъ къ окну поставить шляпу. Нсколько минутъ спустя, хозяинъ, съ подобострастною улыбкой, просилъ его открыть балъ.
Сколько сердецъ забилось въ ту роковую минуту, когда Бронскій пристегнулъ на одну пуговицу свой фракъ, медленно пошедъ къ хору, отыскивая достойную жертву.
Русановъ пріхалъ съ дядей. Старика тотчасъ завербовали въ ералашъ, а Русановъ, остановясь у дверей, обвелъ залу взглядомъ, подошелъ къ Юленьк и столкнулся съ Бронскимъ.
— Владиславъ! Здравствуйте! вскрикнулъ онъ.
Бронскій поклонился и протянулъ руку.
Русановъ пошелъ дальше.
— Что жь вы хотли представить меня Доминову, сказалъ онъ, столкнувшись съ Ишимовымъ: — онъ, говорятъ, здсь.