Мастер и Жаворонок
Шрифт:
Моя тетя фыркает.
— Конфликт интересов, — это моя старая морщинистая задница. Мы не врачи и не юристы. Нина, мы готовим кексы. С каких это пор нас стал волновать конфликт интересов?
— С сегодняшнего дня. Она не может нанять «Левиафан».
— Лаклан уходит в отставку. Проблема решена, — вмешиваюсь я. Все шокированы не меньше моего. Не знаю, откуда это взялось, но, черт возьми, уже слишком поздно останавливаться. — Спасибо, тетя. Я надеюсь, что вы все будете мной гордиться. Я заключу контракт с «Левиафан», эта семья будет защищена,
— Никто не будет счастлив, — говорит моя сестра.
— Я счастлива, — протестует Этель.
— Ты умираешь и наполовину сошла с ума. Не обижайся.
— Я умираю и совершенно здорова. Это подтверждено тремя врачами и моим адвокатом, — говорит тетя, выкладывая на стол еще одну стопку бумаг. — Неоспоримо. На всякий случай, если решите усомниться.
— Отлично. Тогда решено, — я улыбаюсь каждому из членов своей семьи, оставляя Лаклана напоследок. Таким я представляю его лицо, когда он выслеживает свою жертву. Ощущение, что он отключил все внутри себя, оставив только инстинкт и умение.
Взгляд моей матери перебегает с одного человека на другого, прежде чем остановиться на мне, ее рука так крепко сжимает салфетку, что костяшки пальцев белеют.
— Ты не понимаешь, что делаешь, Ларк.
— Понимаю. Я выбрала любовь, — говорю я, не в силах вынести тяжесть лжи о чем-то столь ценном. — Мы женаты. Я выбрала такую жизнь. Он — мужчина, которого я выбрала.
— Он убийца, — шипит мама, бросая предпоследнюю гранату.
Мое сердце разрывается, когда я тихо говорю:
— Хоть раз будем откровенны и признаем, что в нашей семье, он такой не один.
Наступает короткая секунда тишины. Я ощущаю недоверие, словно некое существо, парящее над тарелками — призрак, зажатый между нашими застывшими телами.
Резкий вздох моего отчима разрушает чары.
— Ларк Монтегю…
— Кейн, папуля, — я откладываю вилку и складываю руки на коленях. Все остальные, включая Лаклана, все еще неподвижны, словно пойманы в ловушку времени. Даже Этель не двигается с места, на ее лице застыло выражение сдерживаемого и коварного ликования. — Ларк Кейн. Монтегю будет для выступлений. Но я уже начала менять фамилию. Вообще-то, в пятницу я получила свои новые водительские права.
Я бросаю пластиковую карточку на стол. Последняя бомба.
В маминых глазах появляется блеск, но она быстро его прогоняет, выпрямляя спину, как она делает, когда злится и готовится к битве.
— Ладно. Это просто…
— Это просто чудесно, дорогая, — говорит Этель и одаривает меня скромной улыбкой, которая сменяется меланхолией. У меня щемит в груди, когда она изучает меня. — Ты всегда была как легкое перышко на ветру, мой жаворонок. Ты заслуживаешь собственного счастья. Я никогда не хотела, чтобы ты была одинока. И теперь ты не одна, — она поднимает вилку с тортом в знак признательности, прежде чем отправить ее в рот. Ее последнее слово подчеркнуто темным шоколадом.
Я впиваюсь короткими ногтями в ладони. Взгляд Лаклана прикован к моему лицу, но я не могу поднять глаза. Не знаю, что произойдет, если я это сделаю.
Мой отчим делает глоток
— Видимо, Лаклан важен для тебя.
От его слов у меня слезятся глаза и появляется ком в горле. Бросаю взгляд на Лаклана. Он пытается разгадать мои эмоции, потом смотрит на отчима и обратно. Как будто понимает, что еще много всего осталось невысказанным, но не может добраться до истинной сути происходящего.
— Конечно, папочка, — шепчу я дрожащим голосом. — Иначе я бы не вышла за него замуж. Он хороший человек. И ты тоже это поймешь со временем.
— Я… — мама смотрит на моего отчима, который бросает на нее предостерегающий взгляд. Она начинает снова: — Мы рады, Ларк. Просто никто из нас этого не ожидал.
— Ты всегда можешь устроить еще один праздник здесь или в доме на пляже, мы, конечно, с удовольствием поможем, — говорит отчим, слабо улыбаясь мне. — Будем рады.
Я киваю с излишним энтузиазмом.
— Спасибо. Мы подумаем об этом, когда все немного уляжется, — я не могу на них смотреть, поэтому смотрю куда придется. На свои часы. На недоеденный десерт. На пустую кофейную чашку. Наконец, я встречаюсь взглядом с Лакланом и перевожу дыхание. — Извините, но нам пора идти. Нужно отвезти тетю Этель обратно, а потом у меня репетиция, — я не отрываю взгляда от Лаклана, ерзая на стуле. Он соображает быстрее, плавно и грациозно подходит к моей стороне стола и отодвигает стул. — Спасибо за трапезу. Простите, что все вышло немного не так, но знайте, что я люблю вас.
Я быстро целую маму и сестру в щеки, отчим провожает нас до двери. Его объятия долгие и крепкие. Знакомый запах успокаивает и вызывает жгучую боль в груди. У меня щиплет в глазах, когда он целует меня в макушку.
— Ты выглядишь усталой, жаворонок мой, — шепчет он. — Постарайся немного отдохнуть.
Я сжимаю его чуть крепче, потом отпускаю и отступаю на шаг. Лаклан стоит рядом, протягивая руку, и после недолгого колебания мой отчим пожимает ее.
— Я знаю, что у вас нет причин доверять мне, мистер Ковачи, — говорит Лаклан. После рукопожатия переплетает свои пальцы с моими. — И я знаю, что происходит нечто большее, чем то, что мы сегодня обсуждали. Но за свое обещание я стою горой. Я дал клятву Ларк. Я буду защищать свою жену.
Электрический разряд пронзает мое сердце. Это нереально, — напоминаю я себе. Но то, как Лаклан смотрит на меня, искренне, заставляет поверить ему. Может, я его жена только на бумаге, но понимаю, что он пытается сказать мне этим взглядом. Он сдержит свое слово.
— Я рассчитываю на это, — говорит мой отчим. И, обменявшись на прощание грустными улыбками, мы уходим.
Мы молча идем к машине, Лаклан сопровождает тетю, которая после стольких волнений, кажется, стала двигаться медленнее. Но он не отпускает мою руку, пока я не сажусь на заднее сиденье, хотя нас давно уже никто не видит из дома. Но даже тогда я ощущаю, как неохотно он отпускает меня. По какой-то причине я тоже не хочу его отпускать.