Матабар IV
Шрифт:
Индгар хмыкнул и, закрыв крышку зажигалки, положил ту на стол. Аккуратно, немного даже боязливо, он потрогал кончиком языка острие иголки-спицы.
— Поэтому подвешивать надо так, чтобы, когда боль и усталость в плечах станут нестерпимы, то человек или… не очень человек, опускался на ноги, — Индгар направил иголку прямо на Ардана, но все так же не спешил подниматься из-за стола. — Чтобы у него оставалась иллюзия, что избавление совсем близко. Нужно лишь немного расслабить руки и все. И тут же, как только он это сделает, его ждут совершенно новые ощущение. Знаешь, обычно все взбрыкиваются, как щука на удилище, и тут же так очень нелепо крича и вереща, сами же обратно взвешивают себя на крюк. Потому что, кто бы что ни говорил, а у боли есть градация.
Ардан не сводил взгляда с иголки, а Индгар орудовал ей в той манере, что немного
Ард старался не слушать.
— Но начинаю я всегда с иголки, — Индгар снова открыл зажигалку и вновь начал нагревать спицу. Какого-то практического смысла в этом не имелось — просто действовал на нервы. И, стоит отдать должное, у орка это замечательно получалось. — И здесь тоже нужно знать меру. Ведь все мы порой укалываем пальцы, да, Говорящий? Случайно где-то что недоглядели и… Ай! — Индгар сделал вид, что уколол подушечку пальца. — Немного больно, а затем быстро облизать и все, вроде в порядке. Можно посмотреть есть ли кровь, слегка надавить на подушечку — вдруг капля упадет. Не каждый даже под водой помоет. Что там — было и прошло.
Индгар встал из-за стола и сделал несколько шагов в сторону Ардана, все так же продолжая нагревать иголку.
— Поэтому, когда слышишь или читаешь рассказы про иголки под ногти, то не особо понимаешь, о чем идет речь. Да и вообще пытки для большинства обывателей настолько же абстрактны, как старые истории… скажем… о Говорящих, — Индгар снова улыбнулся и, отойдя в сторону, проверил крепко ли завязаны веревки на крюке. — Большинство о боли знают не так уж и много, Ард. Не так уж и много… И что им иголка. Поэтому надо начинать медленно. Чтобы твой собеседник подумал, что все именно так, как он и думает. Что сперва его просто уколит. Да, будет больно и неприятно. Вспышка, и все. И тут нельзя продолжать сразу, — Индгар опустился и положил ладонь на плечо Ардану, рассчитав все так, чтобы острие спицы оказалось прямо перед правым глазом пленника. — Надо выждать, Говорящий. И только затем чуть-чуть двинуть дальше. Совсем немного. Собеседник встрепенется. Что это? Как это? Ведь он думал, что все. Больнее уже не будет. Но ему покажется, что ему… показалось. И тут, как на рыбалке, надо подсекать. Резким движением загоняешь еще глубже. И когда стихнет крик, а с губ сойдет пена, начнутся переживания. Под ногтем кожа тонкая, нежная, никогда ничего не касавшаяся. Так что сперва собеседнику покажется, что ему на палец либо лед положили, либо обожгли, а может он просто что-то неудачно задел. Разуму нужно будет узнать эти новые, незнакомые ему ощущения. И только потом, когда он оценит, что это боль, то все сказки и россказни резко станут явью, Говорящий. И тогда иголкой можно шевелить, наклонять из стороны в сторону, совсем чуть-чуть… немного, — Индгар качал спицей перед носом Арда. Вперед, назад. Вперед, назад. — А когда собеседник начнет выдыхаться, когда перестанет пузыриться слюна, нужно взять молоточек, наклонить иголку и быстрым движением вбить её прямо в сустав фаланги и… О-о-о, Говорящий, что за шоу тут начинается. Ты такого не видел… И ведь это лишь самое начало. О чем, разумеется, надо объяснить в самой доходчивой форме. И тогда, только после этого, собеседник понимает, что он ничего, совсем ничегошеньки не знал о боли. И что зря мнил о себе… чтобы он там о себе не мнил.
Индгар отошел обратно к столу и, с протяжным скрипом, отодвинул стул. Потащил его по разбитому, бетонному полу к Ардану. Развернул спинкой вперед и уселся, сложив руки на изголовье.
— Вот только увы, — Индгар вздохнул так, как обычно вздыхают коты, когда у них забирают любимую игрушку. — обычно хватает вот этого приветственного разговора. Не знаю, может во мне гибнет талант рассказчика, — орк развел руками в стороны. — но довольно-таки редко приходится применять умения на практике, — и тут Индгар, совершенно по-звериному, едва не вытянув спину струной, уставился прямо в глаза Арду. — Ну как, Говорящий, ты из числа тех, кому достаточно рассказа, или думаешь, что знаешь что-то о боли?
Ненадолго в помещении повисла тишина, нарушаемая лишь ветром, свистящим сквозь дырявую крышу. Тот игрался
— Я б-худу г-ховори-тх, — с трудом ворочая языком, произнес Ардан.
Индгар повторил свой выдох. Только сделал его глубже и более отчетливо.
— А жаль, Говорящий… я надеялся, что ты из тех, с кем мы бы пообщались хотя бы пару часов… знаешь, как неприятно, когда ты владеешь каким-то умением, а применить его негде? — орк, все же, пока не спешил убирать спицу. — Чего шепелявишь-то? Селькадец крепко приложил? Вон, опухший весь… видел, однажды, паренька, которого осы покусали, так он примерно так же и… Проклятье. Спящие Духи, Говорящий. Амулет почти не помогает!
— Не с т-хоб-хой.
Индгар, бубнящий себе что-то под нос, застыл и с прищуром посмотрел на Ардана.
— Г-хворот-х б-худу не с-х тоб-х-ой.
— А с кем еще говорить ты собрался, Говорящий? — Индгар специально с издевкой произнес последнее слово, забавляясь собственному каламбуру. — Как видишь здесь, кроме нас с тобой, больше никого нет.
Орк широко развел руками в стороны и огляделся.
— Смешх-но, — губы Арда дернулись в непроизвольной усмешке, что, учитывая обстоятельства, доставило не самые приятные ощущения. Кровь Матабар делала свое дело и заживляла раны, но не спешила. И… Арди надеялся, что она подождет еще немного… Что он побудет « опухшим» еще хотя бы четверть часа… ему нужно еще некоторое время… — У вас ес-сть маг-х. Или даже маг-хи. Маг-хам не нуж-хны пы-х-ки. Есс-шть печ-хати. Чтоб-хы зас-сштавит-хь говорит-хь без вс-с-шякой боли. И отлич-ххить правду от лжи, — Ардан дернул челюсть и сделал вид, что ему полегчало… — И этот трюк с тем, чтобы прятаться в тени не сработал тогда и не сработает сейчас… Да, вампир?
Сперва ничего не происходило, а затем, спустя несколько мгновений, из-за спины Индгара из тени вышло несколько людей. Ардан некоторых узнал. Два вампира — мужчина и женщина. Их он уже видел в цапле и когда Аркар поехал выяснять отношения с Молотками.
Кроме них здесь стояло еще несколько. С виду — ничем непримечательные мужчины и женщины. В сумме — человек восемь и… один гоблин. Сгорбившийся, престарелый, тяжело опирающийся на трость. Увидишь каждого из них в толпе — даже не заметишь. Ничем не примечательные, самые обыкновенные жители Империи.
Кто-то, судя по рукам, работал на простой, но тяжелой работе. Кто-то, учитывая выглаженные сорочки, белоснежные воротники и столь же бледную кожу, редко видел солнечный свет, засиживаясь в кабинетах. Одна из женщин носила на лице следы бессонных ночей, оставшихся в прошлом, но еще напоминавшим о себе — видимо лишь недавно её дети выросли настолько, чтобы перестать напоминать о себе в безлунные часы.
Была и молодая девушка, даже чуть младше Арди, может она даже документов еще не имела, но при этом… держалась обособленно. Отдельно. Среди Пауков она не имела ни родственника, ни друга для опоры, но все равно стояла среди них.
Ни Селькадца, ни Звездного Оборотня среди заговорщиков не оказалось.
И лишь один образ выбивался из общего числа Пауков. Ростом достаточно выше среднего и… все. Это все, что смог различить Ардан.
Фигуру и лицо Паука, единственного из всех, скрывал тяжелый, черный походный плащ с капюшоном. Сшитый из матерчатой ткани, с кожаными нашивками и подбитый теплой подкладкой. Такой вполне спокойно мог как спрятать от дождя, так и защитить от холода, послужив вместо спальника. И это… ни о чем не говорило.
— Наверное я должен говорить именно с вами? — спросил Ардан.
Кто-то из Пауков хотел что-то произнести, но фигура дернула краем плаща и, медленно, спокойно, приблизилась к Ардану.
— Да, господин Эгобар, — из-под капюшона прозвучал измененный магией голос, лишенный эмоционального окраса, находясь на той границе, когда в равной степени мог принадлежать, как мужчине, так и женщине. Запахом фигура не обладала вовсе, так что понять человек перед ним или Первородный тоже не представлялось возможным. — Но учтите, что мы знаем, что у нас не так много времени. И если вы хотите его потянуть в надежде, что за вами приедут — это пустое. Вас, конечно, найдут, но вряд ли скоро. И только от вас зависит будете ли вы к этому моменту все еще способны дышать или уже больше нет.