Материалы к альтернативной биографии

Февралева Ольга Валерьевна

– Вы мне тут дураков не валяйте! Отвечайте прямо!

– Всё бывает. / Под Богом ходим.

– Это так ужасно... Но ведь в жизни человека нет ничего естественнее смерти.

– Что правда то правда. / Хорошо сказали. / Вы об это напишите?

От их финтежа мне свело скулы, как от кислятины.

–

Нет!.. Я, может быть, об этом поплачу... А для вас у меня задание. Как только прибудем на место и если мои предчувствия окажутся верными, бегите куда угодно и любой ценой раздобудьте... зеркало (небольшое такое, с ручкой) и хороших конфет.

– Зачем? / Для кого?

– Кому здесь я должен отчитываться!?

– Как же мы оставим вас в столь скорбный час?

Я вскочил.

– Конечно! Вам не хочется пропустить такое незабываемое шоу, как прощание лорда Байрона с прахом собрата, но - уверяю вас - вы не будете любоваться моим горем, не услышите моих стенаний!...

– А кто же тогда будет отпаивать вас настойкой пустырника?

– Сам отопьюсь!... И впредь - если у вас возникнет желание обсудить мои приказы, сделайте это - за горизонтом!!

Они вышли за дверь с таким невесёлым видом, что я стал ждать чёрной метки.

Вернулись, однако же, в образе волхвов с востока. Один поставил на стол блюдо с виноградом и вишнями, другой - бутыль и кружку, третий и четвёртый - письменные принадлежности, пятый повесил на спинку стула чистую одежду, шестой зажёг фонарь, седьмой спросил, не нужно ли господину ещё чего-нибудь.

Конрадову спесь как ветром сдуло. Я растроганно поблагодарил, осторожно заметив, что белый галстук несколько некстати. "Другого не было", - буркнул мой костюмер.

Где он всё вообще берёт тряпьё? Могилы что ли раскапывает?...

– Не забудьте о моём заказе. От вас и этих предметов зависит, будет у меня ещё одна - последняя; может быть,.. единственная - минута счастья, или нет!

Мы уже причалили. Пьетро отправился на разведку. Это его мания.

Я не спал ночь, словно приговорённый к казни. Извёл всю бумагу, осушил пузырь, мечтал, чтоб время шло медленнее, погубил часы (в смысле прибор) - показалось, что у них пять стрелок, выломал две, а остальные исчезли.

Когда начало рассветать, пальцы уже не держали перо. Клякса на столешнице превратилась в тарантула, и я отбежал подальше, пока он поедал мои рукописи.

Наконец явился Г. и глухо выговорил:

– Он утонул. Сегодня похороны. Мужайся...

Я сполз по стенке

на пол.

Меня тотчас же поставили на ноги, крича в оба уха о том, что мне всё было известно заранее, что я не должен ронять себя (почти смешно), что на меня будут смотреть...

Инстинкты публичного человека взяли своё.

Через двадцать минут я соступил на сушу условно твёрдым шагом и с предельно высоко поднятой головой.

Перси

Крепка, как смерть, любовь;

люта, как преисподняя, ревность;

стрелы её - стрелы огненные;

она - пламень...

Песнь

Вообрази унылый пологий берег без травинки и рачка, самое низкое небо - ниже театрального потолка, кучку оборванцев, три женских силуэта поодаль на холмике и в центре - какая-то поленница, на которой простёрт погибший.

Как он красив! Сколько покоя и величия, какая кротость в чертах. Где же сейчас твоя душа, Перси? А вслух к местным:

– Что это вы, сеньоры, собираетесь зарыть останки в песке под прибоем? Лучше уж вывесьте на дубе для воронов и буревестников.

– Мы, - мрачно ответили мне, - предадим покойного огню.

– Что!? Мало того, что человек потонул, так вы его ещё и сжечь хотите!? Давайте в промежутке ему голову отрежем! ... Сожжение! Раньше надо было думать. Теперь уж новых ересей не ждать, да, Перси?

– Он знался с нечистыми, - глухо поясняет кто-то, - Не сожжём - вернётся...

– И то.............

Агнец тихо лежал на своём жертвеннике. Задумчивый ветер перебирал его кудряшки. Мне вспомнилось северное предание о божьем сыне, который был так прекрасен, что все создания на свете поклялись не причинять ему вреда. Смолчал только ничтожный стебелёк, который и стал потом стрелой в руках слепого убийцы. Наверное, над тем погребальным костром было такое же железное небо. Солнце умерло, всё изнывало от горя, и только бог огня зло радовался, предвкушая обладание всем, что осталось от святыни.