Материалы к альтернативной биографии

Февралева Ольга Валерьевна

***

В девятьсот девятом в Венеции я повстречал его инкарната. Его невозможно было не узнать: та же осанка, те же повадки... Он приехал издалека и думал на русском языке четырёхстопным ямбом... Приближалась полночь; этот угол набережной был безлюден. Я подошёл к нему, заглянул в его усталые глаза и сказал по-английски:

– Это вы! Здравствуйте!

–

Здравствуйте, но вы меня, наверное, с кем-то перепутали.

– Нет. Я точно знаю, кто вы.

– И кто я?

– Вы поэт.

– ... Допустим, я поэт. А вы кто?

– Я...... вампир... и ваш поклонник.

Развёл руками, горько усмехаясь:

– Что ж, лестно.

– Проводить вас до дома?

– Зачем? Давайте прямо здесь...

Я засмеялся, захлопал в ладоши, прижался на минуту к его тёплой груди, потом спрыгнул на воду и побежал в открытое море.

Текст четвёртый

На кубке кровь...

Роман

Перевод с французского, английского и русского

Часть первая.

I

Я проживал тогда в Швейцарии... Я был очень молод, очень самолюбив -

и очень одинок. Мне жилось тяжело - и невесело. Ещё ничего не изведав, я уже скучал, унывал и злился. Всё на земле мне казалось ничтожным и пошлым, - и, как это часто случается с молодыми людьми, я с тайным злорадством лелеял мысль... о самоубийстве. "Докажу... отомщу..." - думалось мне... Но что доказать? За что мстить? Этого я сам не знал. Во мне просто кровь бродила, как вино в закупоренном сосуде... а мне казалось, что надо дать этому вину вылиться наружу и что пора разбить стесняющий сосуд... Байрон был моим идолом, Манфред - моим героем.

Однажды вечером я, как Манфред, решился отправиться туда, на темя гор, превыше ледников, далеко от людей, - туда, где нет даже растительной жизни, где громоздятся одни мёртвые скалы, где застывает всякий звук, где не слышен даже рёв водопадов!

Что я намерен был там делать... Быть может, покончить с собою?!

Я отправился...

Шёл я долго, сперва по дороге, потом по тропинке, всё выше поднимался... всё выше. Я уже давно миновал последние домики, последние деревья... Камни - одни камни кругом, - резким холодом дышит на меня близкий, но уже невидимый снег, - со всех сторон чёрными клубами надвигаются ночные тени.

Я остановился наконец.

Какая страшная тишина!

Это царство Смерти.

И я здесь один, один живой человек, со своим надменным горем, и отчаянием, и презрением... Живой, сознательный человек, ушедший от жизни и не желающий жить. Тайный ужас леденил меня - но я воображал себя великим!...

Манфред - да и полно!

– Один! Я один!
– повторял я, - один лицом к лицу со смертью! Уж не пора ли? Да... пора. Прощай, ничтожный мир! Я отталкиваю тебя ногою!

И вдруг в этот самый миг долетел до меня странный, не сразу мной понятый, но живой... человеческий звук... Я вздрогнул, прислушался... звук повторился... Да это... это крик младенца, грудного ребёнка!... В этой пустынной, дикой выси, где всякая жизнь, казалось, давно и навсегда замерла, - крик младенца?!!

Изумление моё внезапно сменилось другим чувством, чувством задыхающейся радости... Я побежал стремглав, не разбирая дороги, прямо на этот крик, на этот слабый, жалкий - и спасительный крик!

Вскоре мелькнул передо мною трепетный огонёк. Я побежал ещё скорее - и через несколько мгновений увидел низкую хижину. Сложенные из камней, с придавленными плоскими крышами, такие хижины служат по целым неделям убежищам для альпийских пастухов.

Я толкнул полураскрытую дверь - и так и ворвался в хижину, словно смерть по пятам гналась за мною...

Прикорнув на скамейке, молодая женщина кормила грудью ребёнка... Пастух, вероятно её муж, сидел с ней рядом. Они оба уставились на меня... Но я ничего не мог промолвить... Я только улыбался и кивал головою...

Байрон, Манфред, мечты о самоубийстве, моя гордость и моё величие, куда вы все делись?...