Меч в терновом венце

Савин Иван Иванович

3

Нет, никто еще так не любил, Никому еще так не казалась Жизнерадостна зелень могил, Мимолетна земная усталость. Ты вернулась опять, и опять Засияла звезда у предела. Я не знаю, куда мне девать Это счастье и что мне с ним делать.

ДОБЫЧА

1

Средь скуки холодных приличий, Назло благосклонной судьбе Я жадно мечтал о добыче, Как варвар, мечтал о тебе. Шатер да звериные шкуры, На шкурах с плодами поднос, Сиянье твоих

белокурых Тяжелых и длинных волос, Покорно упавших на плечи, Упавших на руки мои. Умолкнут невнятные речи, Ненужные речи твои. Но завтра, кляня эту долю, Кого ты из нас проклянешь? В кого, вырываясь на волю, Вонзишь подвернувшийся нож?

2

Нам этой ночи было мало. И с каждым часом все жадней Меня ты снова целовала, Искала жадности моей. Едва на миг во мраке душном Мы забывались полусном, Как вновь, я был твоим послушным И верноподданным рабом. И только утром, на прощанье, Я, как прозревший, в первый раз Увидел синее сиянье Твоих всегда невинных глаз.

3

Ты мне дана, как Божий дар, Ты мне дана, как вдохновенье, Как ворожба, как наслажденья Испепеляющий пожар. И я опять легко пою И не ищу в плену объятий, Благословений и проклятий На долю светлую свою.

«Ты пришла к моей избушке…»

Стихом размеренным и словом ледяным…

Лермонтов

Ты пришла к моей избушке, Постучалась у дверей, Увела меня с пирушки, Отняла моих друзей. Простодушный нрав молодки Больше знать мне не дано — Поднесла ты вместо водки Иноземное вино. И я выпил это зелье, Осушил стакан до дна, Мне досталась на похмелье Гробовая тишина… Но твое не властно пенье Отогнать земные сны, Голубое дуновенье Расцветающей весны. И средь мрака гробового Не внушает больше страх Заклинающее слово В этих ангельских устах.

«С каждым годом все лучше и лучше…»

С каждым годом все лучше и лучше Эти ночи весною без сна, С каждым годом настойчивей учит Непонятному счастью весна. Все скупее, вернее и проще Нахожу для стихов я слова. Веселее зеленые рощи, Зеленее за ними трава. Голубее высокое небо — Все короче положенный срок. О, как вкусен насущного хлеба С каждым годом все худший кусок!

«Брат дервиша и пророка…»

Благословен час, когда мы встречаем поэта.

Пушкин

Брат дерв и ша и пророка, Да хранит тебя Аллах, К нам пришедший одиноко, С вещим словом на устах. Одинок в своем ты счастье И в несчастье ты один, Целый мир тебе подвластен, Одинокий властелин. Целый мир твое жилище, Но влечет тебя Кавказ — Сердце знает, сердце ищет, Сердце любит только раз. Жизнь все лучше, все короче. Для нежданного конца Бережет судьба кусочек Смертоносного свинца. Но сегодня в дымной сакле Беззаботен твой привал. Ночевать в горах не так ли Ты

на севере мечтал? Мы простимся на рассвете, Поклонюсь тебе я вслед. Счастлив тот, кого ты встретил, Кто узнал тебя, поэт.

БОЖИЙ МИР

1

Еще твой мир и мудр, и прост, Еще легко его дыханье; Вечерних зорь, полнощных звезд Еще незыблемо сиянье; Еще сменяет ночь рассвет, Полдневный свет еще ликует, И слово краткое «поэт» Тебя по-старому волнует. А ты, как Божий мир, проста, А ты ясна, как песни эти. Ах, без любви, как без креста, Нельзя прожить на этом свете.

2

Каждый раз, в один и тот же час, На мосту, среди моей дороги Я встречаю траурные дроги. Спотыкаясь, конь едва бредет И никто за гробом не идет. Над рекой туманится рассвет. Я спешу… Мне тоже дела нет До того, кто в нищенском гробу Без креста, без венчика на лбу Одиноко едет на погост. Божий мир и благостен, и прост. И без нас Господь благословил Свежий прах без ы менных могил.

ПИЛИГРИМ

1

Постучится в эти двери нищета, С нищетою постучится доброта, Две сестры — два Божьих близнеца Будут ждать тебя у этого крыльца. Все, что было раньше, — позабудь! Собирайся же в последний путь, Выходи, не опасаясь, на крыльцо: Знают две сестры тебя в лицо. Даст тебе свой посох доброта, И суму наденет нищета, Выведут к просторам всех дорог И, прощаясь, скажут: «Ты убог, Но теперь ты Господом храним, Лишь Ему подвластный пилигрим».

2

Мне сам Господь налил чернила И приказал стихи писать. Я славил все, что сердцу мило, Я не боялся умирать, Любить и верить не боялся И все настойчивей влюблялся В свое земное бытиё. О, счастье верное мое! Равно мне дорог пир и тризна, Весь Божий мир — моя отчизна! Но просветленная любовь К земле досталась мне не даром. — Господь разрушил отчий кров, Испепелил мой край пожаром, Увел на смерть отца и мать, Не указав мне их могилы, Заставил всё перестрадать, И вот, мои проверив силы, Сказал: «Иди сквозь гарь и дым, Сквозь кровь, сквозь муки и страданья, Навек бездомный пилигрим, В свои далекие скитанья, Иди, мой верный раб, и пой О Божьей власти над тобой».

ЧЕЧЕНСКАЯ ПЕСНЯ

Александру Туроверову

Просохнет земля на могиле моей, И слезы у матери станут скупей, А горе твое, престарелый отец, Заглушит над гробом растущий чабрец. Как вешнего снега, недолга пора Печали твоей, дорогая сестра. Но ты не забудешь чеченскую честь, Мой старший возлюбленный брат, Меня не забудешь — кровавую месть Тебе завещает адат. Меня не забудет и братец второй, Пока сам не ляжет со мной. Горячая пуля меня уведет, Но пулям своим потерял я учет. Земля мой последний покроет привал, Но вволю ее я конем истоптал. Холодная смерть, породнюсь я с тобой, Но в жизни была ты моею рабой.