Меч в терновом венце

Савин Иван Иванович

ВИДЕНЬЕ ДИВЕЕВСКОЙ СТАРИЦЫ

(ЗИМА ЛИХОЛЕТИЙ 1917 ГОДА)

Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном. В сизом тумане над белой поляной одна Робко, как призрак, скользит золотая луна — Блещет огнями на рыхлых алмазных снегах, Ярко играя на скитских червонных крестах. Мирно обитель в сугробах навеянных спит, Только вдали огонек одинокий блестит. В келье сосновой, окутанной трепетной мглой, Жарко лампада горит пред иконой Святой. Пламя, мерцая, то гаснет, то, вспыхнув, дрожит. Старица Ксенья на Образ с любовью глядит. Катятся слезы из стареньких, слепеньких глаз; Шепчут уста: «О, Господь, заступись Ты за нас! Гибнет Россия; крамола по царству растет; Мучит нечистый простой православный народ. Кровь обагрила родные леса и поля, Плачет и стонет кормилица наша земля. Сжалься, Спаситель, над темной безумной страной, Души смири, распаленные долгой войной. Русь Православная гибнет, на радость врагам. Сжалься, Господь, не карай нас по нашим грехам. Боже великий,

создавший и твердь и моря, К нам снизойди и верни нам родного Царя!..» Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном. Жарко лампада горит пред иконой Святой. Старица смотрит — и видит Христа пред собой. Скорбные очи с любовью глядят на нее, Словно хотят успокоить, утешить ее. Нежно сказать: «Не печалься, убогая дщерь, Духом не падай, надейся, молися и верь». Робко лампада, мерцая, во мраке, горит. Старица скорбно во мглу, в безнадежность глядит. Смотрит — и видит, молитву честную творя, Рядом с Христом Самого Страстотерпца Царя. Лик Его скорбен, печаль на державном Лице; Вместо короны стоит Он в терновом венце; Капли кровавые тихо спадают с чела; Дума глубокая в складках бровей залегла. Смотрит отшельница, смотрит, и чудится ей — В Облик единый сливаются в бездне теней Образ Господень и Образ Страдальца-Царя… Молится Ксенья, смиренною верой горя: «Боже великий, единый, безгрешный, святой. Сущность виденья рабе бесталанной открой; Ум просветли, чтоб могла я душою понять Воли Твоей недоступную мне благодать…» Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном. Жарко лампада пред образом Спаса горит; Старица Ксенья во мглу, в беспредельность глядит. Видит она — лучезарный, нездешний чертог; В храмине стол установлен, стоит поперек; Яства и чаши для званых рядами стоят; Вместе с Иисусом Двенадцать за брашной сидят. И за столом, ближе всех, одесную Его Видит она Николая, Царя своего. Кроток и светел Его торжествующий Лик, Будто Он счастье желанное сердцем постиг, Будто открылись Его светозарным очам Тайны, незримые нашим греховным глазам. Блещет в алмазах Его драгоценный венец; С плеч ниспадает порфиры червленый багрец; Светел, как солнце, державный, ликующий взор — Ясен, безбрежен, как неба лазурный простор. Падают слезы из стареньких, слепеньких глаз: «Батюшка Царь, помолись Ты, Кормилец, за нас!» — Шепчет старушка, и тихо разверзлись уста, Слышится слово, заветное слово Христа: «Дщерь, не печалься; Царя твоего, возлюбя, Первым поставлю я в Царстве Святых у Себя!» Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном.

КОЛОКОЛ

Колокол грянул, и медные звуки Полные скорби, рыданий и муки, Льются в кровавую даль, В даль, где пылает отчизна святая, В даль, где под игом от края до края Стонут нужда и печаль. Зычно рыдает металл благородный, Честь пробуждая в стихии народной Песней призывной своей. Слышишь ли, Русь, эти вещие звоны, Эти предсмертные русские стоны, Вопли казнимых людей? Встань! Поднимись величаво и грозно, Сбрось с себя цепи, покуда не поздно, Двери острогов открой. И, обновленная в муках неволи, Выйди навстречу сознательной воли, С чистой воскресшей душой.

ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛ

На бой последний, бой кровавый За честь и счастье всех племен Зовет бойцов Орел Двуглавый Под сени Царственных знамен. Туда, где годы рушат веки, Где бродит смерть среди степей, Где льются огненные реки В кровавом скрежете цепей. Все ближе, ближе день великий! И под немолчный звон церквей В священный гимн сольются клики Поднявших меч богатырей. Воспрянь, ликуй, душа героя! Пришла пора скорбей и зол. Тебя зовет на праздник боя Наш старый Царственный Орел. Вперед! Победными стопами Молитву жаркую творя, Вперед — с заветными словами: «За Русь, за Веру, за Царя!» Воспрянь, народная стихия! Проснись, угасший дух веков, Стряхни, свободная Россия, Вериги каторжных оков! Сердца и мысли окрыляя, Нас поведет в последний бой, Очами грозными сверкая, Герой с увенчанной главой. И не сдержать волны народной Ее испуганным врагам. Россия будет вновь свободной, И мир падет к ее ногам. Уж близок день, не за горами Давно желанная пора. И грозно грянет над войсками Родное русское «ура!»

ОН ЖИВ!

Не верьте голосу молвы разноречивой, Коварной лжи исчадья сатаны. Он жив! Он жив, наш Царь Благочестивый, Державный Вождь поруганной страны! Пред Ним бессильны ярость и угрозы: Владыка смерти, жизни и судьбы На небе зрит земные наши слезы И слышит жалкие народные мольбы. Так верьте ж все в премудрость Провиденья, Господь хранит невидимо Его. Оставьте мрачные и горькие сомненья: Он жив! Он жив! Молитесь за Него!

СВЕТОЧИ НЕУГАСИМЫЕ

Когда, отрезвев от дурмана свобод, За труд безмятежный возьмется народ И станет на пепле развала Прошедшее строить сначала, Тогда из далеких и ближних концов Поднимутся толпы родных мертвецов И сонмом бесплотных видений Пройдут над юдолью мучений. И

светом Христовым весь мир озаря, Воскреснет сияющий Образ Царя, Царицы с Семьею державной И Отрок страны православной. Царевны святые в лучистых венцах, Целящие взорами муки в сердцах, И горсть Их друзей неизменных, С Царем и Детьми убиенных. Восстанут Святители светлой толпой, Блистая одеждой своей золотой, Погибшие в годы гонений От долгих и лютых мучений. Откроются недра безвестных могил И юноши дивные, полные сил Воспрянут в морозном тумане На месте их жертвенной брани. И море разверзнет холодную грудь, И выйдут из бездны в торжественный путь, Покинув морские покои, Родимые наши герои. И много сберется теней без числа, Погибших в годины безумья и зла В чаду лихолетий кровавых От дьявольских козней лукавых. И будут их образы нас озарять И подвигом крестным манить и пленять. И будем мы плакать с мольбами Над Их дорогими гробами.

СВЯТОЙ ЦАРЬ

Скажу я по долгу, скажу я по праву, Да ведает русский народ: Я видел России величье и славу, Державного солнца восход. Я видел святого Царя на престоле, Обласкан радушно Им был, В дни сказочной жизни, в дни истинной воли Сыновне я с Ним говорил. И очи царевы любовно глядели, И голос монарший звучал, Как песня волшебная нежной свирели, Как сладостно плещущий вал. Красы той небесной, красы той чудесной Нельзя на словах передать. Казалось, что Ангел улыбкой небесной Дарил мне свою благодать. И эти глаза с величавым смиреньем, И кроткие эти уста — Казались прекрасным, живым отраженьем Пречистого лика Христа. И Царственный образ в оправе священной С тех пор не могу я забыть, И буду Его я, как клад драгоценный, Всю жизнь в моем сердце хранить.

ОФИЦЕР

Его вели убийцы на расстрел. Толпа безгласная пугливо расступалась, Но на нее спокойно он смотрел, И сердце гордое его не волновалось. Привык он смерть с отвагою встречать На гибельных полях неумолимой битвы, Когда уста торопятся шептать Последние слова напутственной молитвы. Никто не смел приблизится к нему, Все от него, как от чумы, бежали, И даже взглядами трусливыми ему Сочувствия в беде не выражали. Всех устрашал его господский вид, Его фигура в одеянье сером, И каждый знал, что власть его казнит За то, что был он царским офицером, За то, что Родину он грудью защищал, Что за паек скупой не торговался, Что он часов рабочих не считал, С врагами Родины постыдно не братался. За то, что был он русским до конца, Безропотно неся лишенья и кручину, За то, что не сменил он честного лица На красную разбойничью личину.

НАШЕ ЦАРСТВО

Наше Царство теперь Не от мира сего. У нас отнято все, У нас нет ничего. Нет ни пяди земли, Нет роскошных палат, Нет богатств родовых, Услаждавших наш взгляд. Все повержено в прах, Все затоптано в грязь, И порвалась навек С жизнью прошлою связь. Разлетелись, как дым, Идеалов мечты, Нет стремлений былых, Нет былой красоты. По насмешке шальной Беспощадной судьбы — Мы невольники бед, Лиходеев рабы. И в изгнанье томясь, Под жестоким крестом, В край нездешний идем Мы во след за Христом.

КРАСНОЕ ЗНАМЯ

Деньги и революция начертаны

на скрижалях этого презренного народа!

Веспасиан

Кровавое знамя! Крамольное знамя! Эмблема разбойничьих грез! В тебе сочеталось погромное пламя С пучиной страданий и слез. Тобой обманули лжецы-иудеи Доверчивый ум христиан, Назвав преступленье триумфом идеи И правдой — коварный обман. С тех пор под кровавой эгидой твоею Рабочий, мужик и солдат Шли братской войною, на радость еврею, На пышные зданья палат. И рушились в бездну великие троны, И чернь, проклиная Христа, Срывала порфиры, топтала короны, Глумясь над святыней креста. Миры преклонялись пред дьявольской силой, И жизнь приносила ей дань; И нагло алела над братской могилой Кровавая, красная ткань. Свершали преступное дело злодеи, Сбывалась Иуды мечта. Так мстили и мстят христианам евреи За веру в ученье Христа. Идут и проходят века за веками, Враждует с народом народ, И кровь христианская льется реками За призрак сионских свобод. И старых кумиров свалив с пьедестала И капищем сделав свой храм, Все золото мира рабами Ваала Сдается еврейским ворам. Проклятое знамя! Кровавое знамя! Эмблема страданий и слез! В тебе сочеталось погромное пламя С коварством разбойничьих грез!

КРЕСТЫ

(Чудо с обновлением крестов на храмах г. Ростова)

Они горят! Горят над куполами В шатре лазоревом ликующих небес, Глася торжественно победными лучами О дивной явности Божественных чудес. В годины мук и горьких испытаний, Разбитых чаяний, желаний и надежд, Они зажглись над омутом страданий Для нищих верою, безумцев и невежд. Они зажглись для сирых и гонимых, Измученных кровавою борьбой, Для всех больных, голодных, нелюдимых, Раздавленных злорадною судьбой. И пусть хулят их наглыми устами Враги заклятые духовной красоты — Они горят, горят над куполами, Далекие, чудесные кресты!..