Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)
Шрифт:
«Где я? Вне своего мира, своего пространства и времени. Серебряный треугольник сбил меня с толку. Я сорвался со своих швартовых, и меня ничто не удержит: вот конец всех моих попыток, урок мне навсегда. Зачем идти вразрез своему мироощущению? Для того, чтобы полностью заблудиться, потеряв все указатели и другие знаки, которыми полностью можно было бы руководствоваться? Нужно прекратить это ужасное брожение среди теней, снова сосредоточиться и вернуться в свой мир».
Он ощупал карманы, но серебряного треугольника не обнаружил. Он исчез, остался на скамейке в парке вместе
Сгорбившись, Тагоми побежал по тротуару назад в парк. Дремавшие бездельники удивленно глядели ему вслед, когда он мчался по дорожкам.
Вот та скамья, и портфель стоит возле нее.
Серебряного треугольника не было видно. Тагоми стал искать вокруг. Да вот он, упал в траву и лежит почти незаметно там, куда он его в ярости зашвырнул.
Тагоми снова сел, стараясь восстановить дыхание — слишком уж он запыхался.
«Еще раз обращу внимание на треугольник, — сказал он себе, немного отдышавшись. — Внимательно погляжу на него, считая, ну, хотя бы до десяти, но медленно и громко. Что за идиотские сны наяву! Соперничество наиболее пагубных аспектов, присущих юности, и совсем нечистая непорочная невинность истинного детства. Но именно это в любом случае я и заслужил. Сам во всем виноват. А вовсе не мистер Чилдан или ремесленники. Надо винить только собственную жадность. Разве можно силой что–нибудь понять?»
Он медленно считал вслух, а затем вскочил на ноги.
— Проклятая глупость, — резко проговорил он.
Туман рассеялся.
Тагоми огляделся.
Муть уменьшилась, так ему, во всяком случае, показалось. Теперь он должным образом оценил язвительные слова святого Павла о том, что иногда мы видим мир в кривом зеркале. Это не просто метафора, а проницательный намек на оптические иллюзии.
Мы действительно все видим в искаженном виде в самом глубоком смысле этого слова: наши ощущения пространства и времени — порождение нашей собственной души, и иногда эти ощущения изменяют нам — ну, как расстройство среднего уха нарушает координацию движений, и это случается даже тогда, когда просто каким–нибудь необычным образом наклоняешь голову. И чувство равновесия исчезает.
Тагоми положил серебряную безделушку в карман пальто и некоторое время сидел с портфелем на коленях. «Что я должен сейчас сделать? — спросил он себя. — Пойти и снова посмотреть на это отвратительное сооружение. Как это назвал его прохожий? Портовый путепровод. Если его еще можно увидеть».
Но Тагоми чувствовал, что ему страшно двинуться с места.
«И все же я не могу просто так сидеть здесь. На мне лежит бремя обязанностей, которые я должен выполнять. Как разрешить эту дилемму?»
Два маленьких мальчика–китайца с шумом бежали по дорожке. Стайка голубей захлопала крыльями и взлетела. Мальчики остановились.
— Эй, молодые люди, — позвал их мистер Тагоми.
Он стал рыться в кармане.
— Подойдите сюда.
Мальчики настороженно приблизились.
— Вот десять центов.
Мистер Тагоми бросил им монету, и мальчики стали, толкаясь, бороться за нее.
— Выйдите на Керми–стрит и посмотрите, есть ли там педикебы. Потом вернитесь и скажите
— А вы дадите нам еще одну монету, когда мы вернемся? — спросил один из мальчиков.
— Да, — ответил мистер Тагоми. — Но вы должны сказать мне правду.
Мальчики пустились по дорожке.
«Мне могут посоветовать, — подумал мистер Тагоми, — подать в отставку и жить в уединении, может, даже покончить с собой».
Ом вцепился руками в портфель. Внутри лежало оружие, так что с этим никаких затруднений не будет.
Мальчишки примчались назад.
— Шесть! — кричал один из них. — Я насчитал шесть.
— А я пять, — тяжело дышал второй.
— Вы уверены, что это педикебы? — поинтересовался мистер Тагоми. — Вы отчетливо видели, то водители крутят педали?
— Да, сэр, — вместе выпалили мальчишки.
Тагоми дал каждому по десятицентовику.
Они поблагодарили его и убежали.
«Назад в контору и за работу», — решил мистер Тагоми. Он встал и поудобнее взял портфель. Обязанности зовут. Еще один, заполненный текущими будничными делами день».
Тагоми еще раз прошел по дорожке и вышел на тротуар Керни–стрит.
— Кеб! — громко позвал он.
Тотчас же из уличного потока отделился педикеб. Водитель остановился у бордюра, на его худом лице блестел пот, грудь тяжело вздымалась.
— Да, сэр.
— Отвезите меня в «Ниппон Тайм Билдинг», — велел мистер Тагоми.
Он поднялся на сиденье, а водитель принялся ловко лавировать среди других кебов и автомобилей.
***
До полудня оставалось совсем немного, когда мистер Тагоми добрался до «Ниппон Тайм Билдинг». Еще в вестибюле первого этажа он велел дежурной связать его с мистером Рамсеем.
— Это Тагоми, — сказал он, услышав голос секретаря.
— Доброе утро, сэр. Это большая радость для всех нас. Мы не видели вас с утра, и я со страхом позвонил вам домой в десять часов. Но ваша жена сказала, что вы ушли.
— Там наверху весь беспорядок полностью устранен?
— Никаких следов.
— Абсолютно никаких?
— Даю вам честное слово, сэр.
Удовлетворившись, мистер Тагоми положил трубку и направился к лифту.
Уже наверху, войдя в свою контору, он позволил себе краем глаза бегло осмотреть обстановку. Действительно, как и утверждал мистер Рамсей, никаких следов не осталось. Ему стало легче. Никто бы не догадался о том, что здесь произошло, если бы сам не был свидетелем тех событий. Однако теперь даже синтетический ковер на полу стал свидетелем истории.
В конторе его встретил мистер Рамсей.
— Ваша смелость — вот тема всей сегодняшней «Таймс», — начал он. — В статье описывается…
Однако, увидев выражение лица мистера Тагоми, мистер Рамсей внезапно умолк.
— Что можно сказать о текущих делах? — поинтересовался Тагоми. — Где генерал Тедеки, то есть бывший мистер Ятабе?
— Тайно возвращается в Токио на самолете, совершающем челночные рейсы с копченой селедкой.
— А что насчет мистера Бейнеса?
— Я не знаю. За время вашего отсутствия он появлялся на короткое мгновение, как–то даже украдкой, но ничего не объяснил.