Медленное пламя
Шрифт:
Все верно.
И было интересно раскрыть тайну того, откуда Тоби узнал о моих открытках.
— И, детка, здесь есть те, кто работает в городе и живет в Мэтлоке, потому что считают это деревенской жизнью, и выбрасывая в атмосферу углекислый газ, они чувствуют себя лучше, когда покупают на фермерском рынке мед из ульев Траппера, чтобы добавить его в свой модный йогурт, но каждый день проделывают долгий путь до города. Эти люди покупают великолепную открытку ручной работы за четыре доллара у Мэйси. Остальные жители Мэтлока — закоренелые «синие воротнички»,
— Приятно, что ты все это объясняешь, Тоби, но меня это не волнует.
— Волнует.
— Правда, не волнует.
— Чушь собачья, Адди, потому что тебя это волнует. Да, похищение Брукса было за гранью, но большинство жителей просто радовались счастливому концу и до чертиков злились на Стю за то, что он, как обычно, был полным засранцем, устроившим гребаный хаос. Никто не смотрит на тебя свысока, и никто тебя не жалеет. Половина окружающих тебя людей — такие как ты. Живут от зарплаты до зарплаты и откладывают деньги на отпуск на побережье Флориды в дерьмовом мотеле, и это все, что они могут себе позволить. Всё, что они думают о тебе, — это то, что ты хорошая мама и зарабатываешь деньги различными способами, включая дополнительную работу по созданию открыток, чтобы заправить свою машину.
Я поразмыслила над этим.
И пришла к выводу, что именно так я бы подумала, увидев милую открытку в таком магазинчике, как «У Мэйси», и владелица рассказала бы мне, кто ее сделал, и я узнала бы, что это была мать-одиночка, которая изо всех сил пытается свести концы с концами.
Я бы подумала, что таким образом она обеспечивает себе дополнительный заработок.
И я бы восхитилась ею.
— Знаешь, если бы я когда-нибудь встретил твоего гребаного отца, я бы врезал засранцу по горлу, — прогрохотал Тоби своим разозленным рычанием, снова приводя нас в движение.
— Зачем? — спросила я, идя рядом с ним и глядя на его сердитый профиль.
— Затем, что ребенком ты испытывала лишения, и хулиганы в школе, вероятно, травили тебя по этому поводу, и это дерьмо пустило глубокие корни, и теперь ты должна прикладывать усилия, чтобы выкорчевывать ублюдков.
Святое дерьмо.
Он прав.
— Откуда ты столько знаешь?
— Потому что я был ребенком со своими проблемами, и меня не травили, но я видел таких придурков в деле, поэтому знаю, как гадко они себя ведут.
— Ты пресекал такое поведение?
Он посмотрел на меня.
Он пресекал такое поведение.
Мы оба перевели взгляд вперед.
— Какие проблемы были у тебя? — спросила я, когда он остановил нас на перекрестке напротив площади.
Он посмотрел на светофор, затем на меня.
— Это ночной разговор. Мы не будем говорить о наболевшем на рождественской ярмарке в Мэтлоке.
— Хорошо, — пробормотала я, взглянув на светофор.
Его рука вокруг меня сжалась, и я повернула голову, чтобы снова посмотреть на
— Я был вторым сыном и у меня был идеальный старший брат. Он учился на пятерки и четверки. Был полностью помешан на автомобилях, работал бок о бок с дедушкой, папой и Дэйвом в гараже с той минуты, как смог держать гаечный ключ. Капитан футбольной команды, встречался с королевой выпускного бала. А все, что я помню о своей маме, это чувство, что она красивая и аромат ее духов, так что, их шлейф на любом, кто ими пользуется, сразу пробуждает во мне мысли о ней и о том, что она уничтожила моего отца. Пока мы росли, навидались стольких женщин, что я даже не смог бы назвать имена всех. И это лишь малая часть проблем.
— Ох, — прошептала я, сжимая его талию. — Это определенно ночной разговор.
— Ага, — пробормотал он, взглянул на светофор и снова привел нас в движение.
Я посмотрела на большую городскую площадь длиной в два квартала и шириной в один, заставленную теперь разноцветными палатками.
— Итак, план действий, — заявила я. — Мы находим те шоколадные орехи, о которых говорила Дианна, а потом бродим повсюду.
— Меня устраивает, — согласился Тоби.
— Думаю, Дианна и Чарли уже здесь. Я напишу ей и узнаю, не нашла ли она уже орехи.
Мы добрались до площади, поэтому Тоби увел нас с улицы, а я потянулась к сумке Брукса за телефоном. Написав сообщение, я сунула его в задний карман джинсов.
И тут поняла, что чувствую себя хорошо.
Нет.
Я чувствовала себя собой.
Честно говоря, я уже даже забыла, кто я.
На самом деле, я не думала, что была уверена, что знаю, кто я.
До сих пор.
Как бы безумно это ни звучало, сегодня был день винтажных вышитых курток.
Я тоже была в такой, поверх теплой футболки «хенли» шалфейного цвета, с расстегнутыми на воротнике пуговицами, чтобы намекнуть на декольте, и тонким шарфом в стиле рок-н-ролл с бахромой на концах, свисавшим до бедер, но все же теплым, поскольку он был шерстяным и достаточно длинным, чтобы обернуть его дважды. Кроме того, на мне были черные потертые джинсы, черные ковбойские сапоги, и я выкопала из гардероба черный большой берет, который делал меня похожей на хиппи-цыганку, королеву рок-н-ролла Стиви Никс.
Тоби же был в своей обычной одежде. Линялые джинсы. Сапоги. Винтажная футболка Eagles с длинными рукавами. Потертая кожаная куртка. А на голове потрясная, очень длинная шапка, свисавшая сзади и придающая ему крутой вид.
Бруклин тоже от нас не отставал. Я надела ему джинсы с потертостями, фланелевую рубашку поверх лонгслива, армейскую курточку и оранжевую шапочку, плотно облегающую головку и очень похожую на тубу Тоби. На ногах у него были желто-коричневые ботинки, а на руках — варежки того же цвета, что и шапочка. Все вещи — потрясающий результат распродажи одного из жителей Мэтлока, о которых говорил Тоби. Тех, кто работал в городе.